И бежать, бежать, бежать… коридоры и переходы, в какой-то момент стали казаться нескончаемыми и бесконечными, но лишь на миг, уже в следующий мы едва ли не врезались в миссис МакАверт, которая замерла, пытаясь отдышаться, и попутно оттягивая передник, поправляя манжеты, прическу, отдернув подол платья. За две секунды миссис МакАверт вновь приняла вид строгой непоколебимой и непогрешимой прислуги без вольности и упрека, и мы с миссис Макстон могли лишь возмущаться – обе мы, я из-за слишком сильно затянутого корсета, моя экономка в силу возраста, дышали с трудом и хрипом, и боюсь, представляли собой не самое лучшее зрелище. Чопорная и безупречная миссис МакАверт посмотрела на нас с некоторым высокомерием, хотела было что-то сказать, но не произнесла ни звука, резко выдохнула, и жестом попросив оставаться здесь, открыла дверь и шагнула в комнаты леди Арнел, сжалившись и оставив дверь слегка приоткрытой, чтобы мы все слышали.
Но слышать и видеть, несколько разные вещи
— Speculum Varum distortis! — прошептала я, призывая заклинание искаженного зеркала, и вопреки всем этическим нормам, устроившись на полу.
Сил стоять на ногах, после столь стремительной пробежки у меня уже не оставалось, у миссис Макстон так же, а потому она последовала моему примеру, и села рядом, привалившись спиной к стене, и приготовившись лицезреть происходящее, для нас чередой кадров транслирующееся на окно так, как если бы кто-то за нашими спинами включил проектор.
Итак, перед нами предстала гостиная леди Арнел.
Чинное чаепитие, чинные леди, и благочестие и благопристойность в каждом движении, в тех же движениях, поворотах головы, касании к чашечкам чаю — читалась порода. Воспитание, истинное воспитание леди, превращающее порой даже самых живых и исполненных энтузиазма, в подобие механических кукол. Куклы были безупречны, как бывают только куклы, и превосходно воспитаны, что неизменно выделяло любую леди на фоне всех иных.
Возможно именно поэтому, леди Энсан, которая не получила ни должного воспитания, ни манер, прививаемых леди с раннего детства, смотрелась в комнате пожилой драконницы совершенно инородно, и она это чувствовала. Бледно-золотые волосы, огромные синие глаза, светлый тон кожи… дрожащие ладони, затянутые в перчатки.
Леди Энсан выделялась, более чем. Она была здесь чужой, абсолютно чужой. Совершенно инородной.
И цвет волос лишь подчеркивал это.
Все присутствующие леди были Арнел. Абсолютно все. Черные густые волосы, имевшие проседь лишь у самой старшей из дам, белоснежно-фарфоровая кожа, черные глаза, переливающийся серебром вертикальный вытянутый зрачок. И… уверенность. Непробиваемая, железная, абсолютная уверенность. Это в трапезной с императором леди вели себя как истуканы, а здесь — пространство принадлежало им. Пространство, преимущество, родство и в целом — несмотря на абсолютное следование этикету и правилам хорошего тона, лично у меня создалось впечатление, что это не леди собрались в гостиной на чаепитие, это змеи, сытые, довольные, опасные — разлеглись на камнях, нагретых солнцем и с лениво-небрежным интересом взирали на свою жертву.
А леди Энсан была именно жертвой.
— Спина, — сказала ей одна из дам.
— Не отгибайте мизинец, когда держите чашку, это выдает в вас плебейку, — заметила вторая.
— Что это за выбор утреннего платья, вы выглядите как деревенщина, — добила третья.
— И на «этом» мой сын вынужден будет жениться… Это ужасно, — высказалась четвертая.
И я как-то невольно присмотрелась к ней, осознав, что… это мать лорда Адриана Арнела.
Она была надменна, прекрасна, холодна, воспитана и едва ли могла вызвать добрые чувства, к примеру, у меня. Высокая, худощавая, традиционно для этого рода черные блестящие волосы, фарфоровое лицо, на котором практически не отражалось никаких эмоций и холодный змеиный взгляд драконьих глаз…
И вдруг все изменилось — из поз, взглядов и интонаций леди исчезла всяческая враждебность, одна из самых молодых леди начала что-то рассказывать про забавный случай с какой-то модисткой в столице, остальные с вежливыми и приветливыми улыбками с интересом слушали, и только леди Энсан сидела все столь же подавленная, не сумевшая так же быстро подстроиться и изображать «что все не просто хорошо — все прекрасно».
Причины изменений в их поведении выяснились почти сразу — вошла прислуга. Дамам принесли чай, пирожные, сливки, сахар, несколько видов джема и яблочный пирог.
— Мои дорогие, по моему лучшему рецепту, — сказала, гордо улыбнувшись, старая леди Арнел, — леди Энсан, вы обязательно должны оценить вкус традиционной домашней выпечки.
Я насторожилась почти сразу. Затем посмотрела на горничную, которая подала леди Арнел пирог, и… она несколько отличалась от прислуги, имеющейся в доме Арнелов — она была полнее. Не столь изможденная. Но при этом быстрая и ловка, ловкая настолько, что когда леди Арнел разрезала пирог, подставила ей другую тарелку. Не ту, которая имелась в стопке для раздачи выпечки остальным леди, а первую и стоящую на подносе чуть в стороне. И тревогу вызвал тот факт, что именно эту тарелку служанка подала, едва леди Арнел произнесла: «леди Энсан, вы обязательно должны оценить вкус традиционной домашней выпечки», то есть только тогда, когда убедилась, что именно это блюдце подадут леди Энсан.
Я подалась вперед, напряженно следя за происходящим, поискав взглядом, отыскала и миссис МакАверт, та была занята заменой чая! Чая! Она решила, что яд растворят в нем, и упустила момент с пирогом.
Она же и сказала:
— Вы свободны, — обратившись к служанке.
Та, сделав реверанс, покинула гостиную леди Арнел, но уже у дверей, быстро оглянулась, и увидев, что леди Энсан принимает подношение, беря блюдце дрожащими пальцами, очень недобро усмехнулась и вышла, закрыв за собой дверь.
В следующий миг леди Арнел, являющаяся матерью лорда Арнела, взмахом руки призвала магию, экранируя помещение от любых взглядов и ушей и… уничтожив мое «Speculum Varum distortis».
На принятие решения не ушло и секунды.
Вскочив, я достала очки из кармана, выданные мне самой миссис МакАверт, нацепила на нос, и выбежала из дверей для прислуги, с воплем:
— Не ешьте!
На мое появление испуганным возгласом отреагировали лишь двое — сама леди Энсан, и миссис МакАверт, обронившая поднос с чаем, который явно собиралась вынести. Что касается остальным – леди рода Арнел лишь вопросительно вскинули бровь, все, как одна повторив этот жест, и это было их единственной реакцией.