Бедное дитя… Я вдруг подумала о том, что было бы, не случись такое несчастье с ее приемным отцом? Да, пусть в бедности, но она прожила бы счастливую жизнь, в любви и заботе, в тепле семьи, которая любила ее как родную, но…
— Мне очень жаль, — я не сумела бы скрыть сочувствие, даже если желала бы. — Я очень рада, что судьба ваша была в значительной степени более завидной, нежели представленная мной, и все же… Вспомните момент, когда герцог Карио, ухватив вас, оцарапал, и капля вашей крови разделилась на две ясные картины — первая отображала коршуна с раскрытым клювом — символ дома Карио, второй — полураспустившуюся белую розу, обвитую виноградной лозой — символ дома Энсан. Вы леди Карио Энсан. Это несомненно. И… мне жаль. Исходя из сказанного вами, вас удочерила добрая и светлая семья, и я вполне понимаю и разделяю ваши чувства и ваше ощущения горя — ведь описанный вами достойный мужчина, куда как более достоин быть вашим отцом, нежели герцог Карио.
В глазах стоящей девушки заблестели слезы. И как же она была красива в этот миг… пока молчала.
— Выходит этот ублюдочный герцог меня состряпал? — хриплым голосом вопросила леди Энсан.
Да, в такие момент понимаешь, сколь существенна пропасть между грубоватым языком народа, и воспитанной утонченной речью дам высшего общества. И тем не менее:
— Да, именно он.
— Я попросила бы вас не выражаться при мисс Ваерти! — возмущенно воскликнула моя верная своим принципам миссис Макстон, готовая в любой ситуации стоять на страже моей репутации.
Стараясь хоть как-то сгладить обстановку, я с искренним участием посоветовала леди Энсан:
— Думайте о хорошем. Мне жаль, что вашим отцом является столь недостойная личность, но вы его плоть и кровь, а соответственно, вы станете супругой лорда Арнела по праву и имея на это все права.
Неожиданно поняла, что мне крайне тяжело говорить кому-то, что она станет женой лорда Арнела, но тут… тут матушка лорда Арнела, вставила со всей язвительностью:
— О, моя дорогая леди Энсан, несомненно, вам обязательно требуется, воистину жизненно необходимо, последовать совету любовницы вашего жениха.
На этом я едва не обронила тарелку с ядом, в совершеннейшем негодовании воззрившись на леди Арнел, просто-таки лучащуюся змеиной улыбкой, но… они не учли присутствия миссис Макстон.
— А я говорила вам, мисс Ваерти, что каждый судит по себе? — моя экономка, подошла, практически загородив меня от присутствующих женщин рода Арнел. — Нет? Ну так сейчас самый верный момент, наглядная иллюстрация, можно сказать!
И яда в ее словах, было ничуть не меньше, чем в словах леди Арнел.
— Да как вы? — змея взвилась. — Что вы себе позволяете?!
— Я? — притворно изумилась миссис Макстон. — Я абсолютно ничего. Но знаете, после ваших слов, о недостойной связи мисс Ваерти с вашим сыном, я начинаю подозревать, что когда вы с простудой к доктору Эньо наведываетесь, то… стало быть не все у вас там в рамках врачебной помощи происходит, ох и не все. Несомненно, поделюсь своими соображениями на вас счет с миссис Эньо, булочником, женой молочника, и, знаете ли, в следующий раз, следите за языком, леди Арнел, наша мисс Ваерти конечно жалостливая, и помогает всем бескорыстно, зря конечно, но такая уж она у нас добрая девочка, а еще злопамятностью не отличается… в отличие от меня. Я вот отличаюсь, леди Арнел, и, вполне может так статься, что однажды вам помощь потребуется, а я оп… и случайно записочку вашу в камин, на растопку так сказать. Всего доброго, леди!
И мы гордо покинули обитель злословия и неудавшегося покушения, а миссис Макстон не отказала себе в удовольствии еще и с грохотом дверь захлопнуть. Со внушительным грохотом.
Вот только почти сразу, едва мы вышли, дверь приоткрылась, уже едва слышно, беззвучно закрылась и миссис МакАверт, нервно сжав ладони в кулак, виновато произнесла:
— Мне очень жаль.
Она судорожно вздохнула, и все так же глядя в пол, продолжила:
— Драконы не станут просить о помощи, они никогда… я…
Миссис Макстон протянула руку, коснулась сжатых пальцев миссис МакАверт и тихо сказала:
— Да все мы понимаем, миссис МакАверт, и… не такая уж я и злопамятная.
Экономки обменялись грустными улыбками, одна все понимающей, другая виноватой.
— Так, стало быть, к лорду Давернетти? — воодушевленно
