но предоставлю читателю прийти к собственным умозаключениям.

Примечания к тексту

Насколько мне удалось выяснить, мемуары Родрика Макрея публикуются целиком впервые. Несмотря на возраст рукописи и на то, что многие годы хранилась не слишком бережно, она удивительно хорошо сохранилась. Написанная на отдельных листах бумаги, позже эта рукопись была переплетена кожаными шнурками, о чем свидетельствует то, что внутренние края страниц иногда трудно прочесть из-за переплета. Почерк замечательно четкий, и лишь изредка встречаются зачеркивания и неудачные начала.

Готовя документ к публикации, я все время стремился быть верным смыслу рукописи. Ни на одном этапе я не пытался «улучшить» текст или исправить неуклюжий оборот или синтаксис. Такие вмешательства, полагаю, лишь породили бы сомнения в подлинности этого рассказа, поэтому в книге представлен, насколько возможно, труд самого Родрика Макрея.

Стоит также обратить внимание, что в воспоминаниях в равной степени используются и настоящие имена, и прозвища: Лаклан Маккензи, например, по большей части упоминается как Лаклан Брод[10]. Прозвища все еще общеприняты в Шотландском высокогорье (по крайней мере, среди людей старшего поколения); вероятно, это способ провести различия между разными ветвями наиболее широко распространенных фамилий. Обычно клички основаны на профессиях или на странностях человека, но могут также передаваться из поколения в поколение до тех пор, пока происхождение прозвища не становится загадкой даже для того, кого теперь так называют.

По большей части я ограничивал свое редакторское вмешательство пунктуацией и разбиением на параграфы. В рукописи параграфов почти нет, за исключением тех случаев, когда Родрик, возможно, откладывал перо до следующего дня, и я решил ввести их, чтобы легче было читать. Также в рукописи почти нет знаков препинания, а имеющиеся расставлены как попало. Таким образом, пунктуация по большей части — моя, но опять-таки главным принципом оставалась верность оригиналу. Если мои суждения в этом отношении кажутся сомнительными, я могу лишь посоветовать читателю свериться с рукописью, которая до сих пор хранится в архиве Инвернесса.

Г.М.Б., июль 2015 г * * * Показания жителей Калдуи и его окрестностей, собранные офицером Уильямом Маклаудом из полиции Уэстер-Росса, Дингуолл, 12 и 13 августа 1869 года Показания миссис Кармины Мёрчисон (Кармины Смок)[11], жительницы Калдуи, 12 августа 1869 года

Я знаю Родрика Макрея с его раннего детства. В общем, он казался славным ребенком, а после — учтивым и любезным молодым человеком. По-моему, на него сильно подействовала смерть матери, женщины очаровательной и общительной. Не хочется говорить дурно о его отце, но Джон Макрей — неприятный человек, обращавшийся с Родриком с такой суровостью, какой, по-моему, не заслуживает ни один ребенок.

В то утро, когда произошли ужасные события, я заговорила с Родди, проходившим мимо нашего дома. Не могу припомнить, о чем именно мы говорили, но он точно сказал, что идет работать на земле, принадлежащей Лаклану Маккензи. Он нес инструменты — насколько я поняла, предназначенные для этой работы. В придачу мы обменялись замечаниями о погоде; утро было солнечным и прекрасным. Родрик казался совершенно разумным и не выказывал никакой тревоги.

Некоторое время спустя я увидела, что Родди идет по деревне назад. Он был в крови с головы до ног, и я побежала к нему от порога своего дома, подумав, что с ним произошел несчастный случай. Когда я приблизилась, он остановился, и из руки его выпал инструмент. Я спросила, что случилось, и он без запинки ответил, что убил Лаклана Брода. Он говорил как будто совершенно здраво и не пытался зашагать дальше. Я крикнула своей старшей дочери, чтобы та привела отца, работавшего в сарае за нашим домом. Увидев, что Родди весь в крови, дочь завопила, и тогда другие жители деревни подошли к своим дверям, а трудившиеся в полях подняли головы, бросив работу.

Вскоре начался всеобщий переполох.

Признаю́, в тот момент моим первым порывом было защитить Родди от родственников Лаклана Маккензи, поэтому когда появился мой муж, я, не сказав ему о том, что случилось, попросила увести Родди в наш дом.

Родди уселся за стол и спокойно повторил, что он сделал. Муж послал дочь привести соседа, Дункана Грегора, чтобы тот постоял на страже, а сам побежал в дом Лаклана Маккензи, где обнаружил ужасную сцену…

Показания мистера Кеннета Мёрчисона (Кенни Смока), каменщика, жителя Калдуи, 12 августа 1869 года

Тем утром я работал в сарае позади своего дома, когда услышал, что в деревне поднялся шум и гам. Я вышел из мастерской и встретил свою старшую дочь, которая была крайне расстроена и не смогла как следует объяснить мне, что же произошло. Я побежал туда, где рядом с нашим домом собрались люди. Среди всей этой неразберихи мы с женой отвели Родрика Макрея в дом, полагая, что он ранен из-за какого-то несчастного случая. Как только мы вошли, жена рассказала мне, что случилось, и, когда я спросил Родрика, правда ли это, тот совершенно спокойно подтвердил, что правда.

Тогда я побежал в дом Лаклана Маккензи и обнаружил там зрелище, слишком ужасное, чтобы его описать. Я закрыл за собой дверь и осмотрел тела — не теплится ли в них жизнь, — но жизни в них не было. Боясь, что дело закончится всеобщим побоищем, если родственники Лаклана Брода увидят эту сцену, я вышел и позвал мистера Грегора, чтобы тот постоял на страже у дома Маккензи.

Потом я побежал обратно к себе домой и отвел Родди в сарай, где и запер его. Он не сопротивлялся.

Мистер Грегор не смог помешать родственникам Лаклана Брода войти в дом и увидеть тела. К тому времени, как я запер Родди, они собрались жаждущей мести толпой, и мне не сразу удалось уговорить их уняться.

Что касается характера Родрика Макрея, он, несомненно, был чудаковатым мальчиком — не могу сказать, от рождения или из-за страданий, пережитых его семьей. Но свидетельства дела его рук не говорят о его здравом рассудке.

Показания преподобного Джеймса Гэлбрейта, священника шотландской церкви Камустеррача, 13 августа 1869 года

Боюсь, что недавно свершившиеся в приходе злые деяния представляют собой лишь бурлящую поверхность дикой, нетронутой цивилизацией жестокости тамошних обитателей; жестокости, которую церковь в последнее время успешно подавляла. История этих мест, говорят, запятнана черными и кровавыми преступлениями, люди демонстрируют определенную дикость и потворствуют своим слабостям, а такие черты нельзя искоренить на протяжении нескольких поколений. В то время как учение пресвитерия оказывает свое облагораживающее влияние, старые инстинкты неизбежно время от времени берут верх.

Тем не менее нельзя без потрясения узнать о деяниях вроде тех, что свершились в Калдуи. Однако то, что