Солнце взошло, но копья лучей не успели проникнуть за высокие ограждения, а жизнь за ними давно пробудилась и била ключом: водители Домов подготавливали тягачи к обратной дороге, звенели разводными ключами, заливали сыворотку против обсеменения в специальные баки, которую распыляли по Вене - единственной уцелевшей дороге, связывающую семь Домов. Старатели неспешно убирали последствия вчерашней гулянки, собирая бутыли от гона, пакетики от пайков и пыльцы, чью-то одежду. Барабанщик, тарабанивший на ударных всю прошлую ночь вовсе поленился уходить. Так и уснул, облокотившись на инструменты, а здоровенный красный попугай Буч, прилетавший каждое утро на завтрак, сидел на голове музыканта и мощным изогнутым клювом постукивал по мембране барабана, издавая забавные звуки.
Жители трудились вовсю, занимаясь своим ремеслом; кто над посевами грина в заводи, кто выделкой кожи убитых зверей, кто очисткой воды с помощью хитрого и внушительного приспособления, собранного по чертежам Старого мира. Кто-то подготавливал снаряжение для искателей, собирателей и оборонителей, но в основном, последним. Искатели и собиратели трепетно относились к своей экипировке и всегда перепроверяли сами, на всякий случай; от ее состояния зависела их жизнь.
Ребятня растирала босыми ногами пятно Оена в самом центре внутреннего двора. Детишки помладше играли в «чудо-людо»: одни притворялись чудовищами, а другим притворяться не приходилось, они оставались людьми и радостно боролись друг с другом. Глядя на них Цой не мог сдержать улыбки, да и не незачем было. Только здесь, за стенами Баззарра, люди побеждали чудовищ с завидной регулярностью.
И пока маленькие резвились, детей постарше натаскивал бывалый искатель Вирт, получивший травму и более не могущий ходить в Каторгу. Как-то он отправился в земли железных цветов и, угодив в пучину, потревожил обитавшего там жирвяка. Вечно голодное чудище оттяпало ему левую ногу выше колена. Непостижимым образом Вирту посчастливилось вернуться, а врачевательнице Гере мастерски заменить отхваченную конечность импровизированным стальным протезом. Помнится, больше никому и никогда не везло так, как в тот день свезло Вирту.
Искатель направлялся к лавке Старого, оставляя позади радостные возгласы и басистые россказни Вирта о том, как уберечься от йухов. Лавка находилась на подземной стоянке в самом центре Баззарра, под трехэтажной постройкой Старого мира - главным зданием домового Петра, что почти полностью заросло вьюном. Под землей лавку окружали прочие достопримечательности: Яма, харчевня «Томатный Грибок», игровой лабиринт для тролликов, а поодаль от всего этого мракобесия теснилась небольшая заводь с живой водой, в которой под чутким руководством Старого каторжане взращивали ростки грина. Жизнь внизу не всегда искрила той энергией, творившейся на этажах «Четырех Сестер» - так жители Баззарра называли четыре многоэтажки, - жилой комплекс, построенный Старым миром, ныне верно служащий домом и надежной защитой от беспощадной природы и ужасов, царящих снаружи.
На этажах можно было найти больничку - самое чистое и вылизанное место во всей Каторге, - так говорила Гера, а значит, так оно и было. Бордель, где женщины могли подарить любому желающему немыслимые ласки, доставить невиданное удовольствие искателям и собирателям, что терпят невыносимые муки, покидая стены Домов. Школу для детишек, где единственной наукой являлась Каторга и ее изучение. Различные мастерские, где каторжники восстанавливали вещички Старого мира. Встречались даже площадки, оборудованные для тренировок, но ничто не закаляло человека так, как закаляла Каторга.
При всем обилии и разнообразии имеющегося в Четырех Сестрах, многие этажи пустовали, но содержались в максимально возможной чистоте и порядке, как и территория остального Баззарра. Каторжане знали, как это бывает: Каторга пускает корни всюду, где отступила нога человека.
Сестры с легкостью могли приютить до четырех тысяч человек, но жили за их прочными стенами не более семисот - людей оставалось не много и с каждым новым днем за пределами Баззарра и стенами других Домов их количество неумолимо сокращалось.
Входом в лавку служил немного прогнивший, но усиленный контейнер, перекрашенный несчетное количество раз и соединенный с бетонной постройкой. Выгоревшая под палящим солнцем краска давно облупилась, оголив рыжий металл. Двери неустанно сторожили два брата - крепких молодца - Ива и Иль; один брат был старше другого на целых три минуты, только беда заключалась в том, что даже старожилы Баззарра не помнили, кого их мать назвала первым. Цой никак не мог понять причины, по которой это заботило и его, пусть и не так сильно, как самих братьев, чьи споры о старшинстве не угасали по сей день, и подчас переходили в мордобой, служивший своеобразной разминкой.
Ива, уделяя больше внимания иллюстрациям, с неподдельным интересом рассматривал Монструм, вручную переписываемый корпящими над бумажным станком написателями по наблюдениям и заметкам Цоя.
В целях минимизации ущерба здоровью человека, лавка обслуживала только одного клиента за раз; не то чтобы людей было много, и кто-то воровал, но так завелось со времен, когда численность каторжников намного превышала нынешнюю, а времена и нравы несколько отличались от нынешних.
Иль в ленивом приветствии мотнул головой; большой хмурый лоб обильно покрылся каплями пота, и редкие каштановые волосы взмокли, слипшись с кожей.
Жара стояла ужасающая.
- Вот те на! Как остригли, Цой! - глумливо подметил Иль. - А то в Яме на человека похож не был.
Цой небрежно коснулся головы, коротких криво остриженных волос, ощутив пальцами впадину шрама, затем рука сползла к щеке и челюсти. Грубая кожа оказалась гладковыбритой, от окладистой бороды не осталось и следа, только треск зачатков щетины.
- Цой, - оторвавшись от изучения неважно нарисованной иглаптицы, обратился Ива, - продолжение-то будет?
Проходя внутрь, Цой неразборчиво пробурчал в ответ что-то нечленораздельное. Братья закрыли за спиной искателя массивные двери контейнера. Пугающе скрипнула задвижка, и на секунду все окутало мраком, но только на секунду, потому как спереди в контейнер моментально просочился луч тусклого света; просвет становился шире, пока полностью не вытеснил мрак.
- Эге-гей! Цой! - басистым рокотом приветствовал Старый, раскинув в стороны волосатые ручища. - У-у, ты стал похож на Ива.
- А ты похож на того, кто сожрал Ива.
- Гы-гы-гы. Ай, молодца! - Старый бросал руки в воздух, как бы изображая сражающегося в Яме Цоя, но действо вызывало лишь улыбку, поскольку мясистое тело лавочника, которое каким-то чудом держалось на коротких кривых ногах, походило на неваляшку. - Сколько добра для нас заграбастал, а! - не скрывая радости, продолжал он. - Шесть Домов и столько всего навезли! Столько на брутов поставили! А сколько оставили... У-у-у! Ну, Цой! Ай, молодец! Закрома под завязку забили! Аж трещит! Точно тебе говорю! План Петра того и гляди сработает... Ну, если к зиме маяки расставить успеем.
Цой