Трэвис Кинкейд никогда не бегал так тяжело в своей жизни. Бег никогда не был занятием, которым он занимался добровольно, и последний раз он бегал несколько лет назад в средней школе. В то время ему часто приходилось бегать по дорожке на занятиях физической культурой. Хотя ему это и не нравилось, ему повезло, в отличие от многих других детей, которые не были атлетически сложены. Он был наделён хорошими генами, которые делали его стройным и поджарым, независимо от того, сколько он съедал вредного. И он ел много нездоровой пищи. Занятия физической культурой часто были мучением для детей с избыточным весом, но не для него. Он мог легко пробегать по дорожке много раз, когда это было нужно. Его учителя часто говорили ему, что он должен попробовать себя в соревнованиях по командному бегу, совет, который он всегда игнорировал. Для Трэвиса вопрос был не в том, способен ли он физически это сделать.

Он сделал бы.

Он просто не хотел этого делать и не позволил бы, чтобы его заставляли что-либо делать против его воли. С самого начала своей жизни он был противником и антиавторитарным по своей природе. По этой причине он обнаружил, что относится к контркультуре, о которой раньше читал. Он естественно тяготел к участию в группах активистов после поступления в колледж. Его интерес к протестным вещам в конце концов несколько снизился, но он, тем не менее, погрузился в культуру каннабиса и позже стал гастролировать с разными неформальными группам. Политика всё ещё говорила в нём, но оказалось, что его бóльший интерес заключался в том, чтобы подняться повыше в жизни и оставаться там так долго, насколько это было возможно. Он стал частью тесной группы друзей, которые, по сути, жили в дороге, зарабатывали деньги, продавая наркотики, и подрабатывали здесь и там. Для него это был неплохой образ жизни. Ему приходилось проводить всё время с людьми, которые ему искренне нравились, и он ни от кого не был зависим, особенно от авторитетных личностей.

Теперь все его друзья были мертвы, и впервые за многие годы его заставили бежать, только на этот раз от этого зависело само его выживание. Он бежал быстро почти без перерыва в течение, по крайней мере, часа. Ужасность всей ситуации только начинала доходить до него. Он чувствовал, что может продолжать бежать ещё некоторое время, но не постоянно. Его выносливость была ограничена. Однако, если он хотел жить, ему пришлось бы делать это как можно дольше.

Толпа хищных мертвецов всё ещё преследовала его по пятам. В основном он сосредоточился на дальнейших действиях, на глубоком дыхании и заставлении своих мышц работать с максимальной нагрузкой, но время от времени он оглядывался через плечо, чтобы оценить серьёзность угрозы, стоящей за ним. По крайней мере, он должен был помешать им завоевать позиции, но он продолжал надеяться, что в конце концов начнёт устанавливать реальное расстояние между ними. Пока что последнего не произошло, но он успешно поддерживал статус-кво.

Сельская дорога была обставлена с обеих сторон припаркованными машинами гостей и участников фестиваля. Он пробежал мимо старого автобуса "Volkswagen", в котором он и его друзья проехали по стране несколько миль, чтобы приехать сюда. Ключи от машины были в его кармане, но он даже не пытался отогнать его. Мёртвые облепили бы его и поглотили, если бы он замедлился, чтобы попытаться уехать на автобусе. Они были такими быстрыми и безжалостными. Он мгновенно превратился бы в груду разорванного, кровавого мяса, если бы остановился даже на несколько секунд.

Беспомощный стон слетел с его губ, когда этот основной факт впервые занял центральное место в его сознании. Он был способен держать эту ужасающую реальность глубоко внутри, оставаясь сосредоточенным на физическом акте бега, но вскоре от этого уже никуда было не деться. Его лёгкие и мышцы начнут предавать его. Он замедлится, может споткнуться и упасть.

И тогда всё будет кончено.

Он сжал губы, когда слёзы потекли из уголков его глаз. Может быть, он должен просто сдаться и позволить этому случиться? Покончить с этим, а не продолжать терпеть это мучительное созерцание неизбежного. Он всё ещё хотел жить больше всего на свете, но безвыходность ситуации была очевидна. Конец его времени на земле должен был произойти на этом участке пыльной дороги, независимо от того, чего он хотел. Дальше не было никакого решения. Не было выхода.

Не было возможности спастись.

Замедление его бега первоначально происходило почти на бессознательном уровне. Он всё ещё бежал в хорошем темпе, но уже не на полном ходу. Его мышцы расслаблялись. Теперь он дышал легче, так как его лёгкие не напрягались так сильно. Пот стекал по его лицу и попадал в глаза. Он вытер его и снова подумал о своих погибших друзьях. Кейтлин и Сьерра. Опи и Сейдж. Они хорошо провели так много времени вместе во время своих путешествий. Они были ближе ему, чем кто-либо из его семьи. Во многих отношениях они стали его настоящей семьёй, единственной, которая действительно имела для него значение, той, которая любила его и принимала таким, каким он был на самом деле, а не заставляла его жить нормальной, конформистской жизнью.

Он медленно наблюдал, как Кейтлин, Опи и Сейдж сначала заболевали, а затем становились всё хуже и хуже. Он и Сьерра были единственными в своей группе, кто не пробовал новый наркотик, появившийся в тот первый день. Они тщетно пытались помочь своим друзьям, но ничего не получалось. Их друзьям становилось всё хуже и хуже, и они, наконец, поддались разрушительному воздействию препарата. Только когда стало ясно, что это безнадежно, они решили, что пришло время бежать с территории фестиваля без своих больных друзей.

Трэвис взял Сьерру за руку и изо всех сил пытался увести их обратно в направлении автобуса Volkswagen, который был припаркован на главной дороге, ведущей к территории