Но в настоящее время это было идеальным решением вопроса. Свалить все на плечи милиции! Кому нужна самодеятельность, если тут находятся профессионалы с дипломами минской Высшей школы милиции, на которых еще и чернила не успели высохнуть?
— Если потребуется моя консультация — после обеда буду в вашем распоряжении, — любезно сообщил Талимов, — а до того оставьте меня наедине с музой. — И, повернувшись к стене, он сделал вид, что засыпает.
* * *
Для Владимира Зайциса, как и для Виктора Кундзиньша, этот солнечный день начался не лучшим образом. Хотя предыдущим вечером он и не прожигал жизнь, тем не менее не выспался и проснулся с онемевшей шеей.
Кровать со всеми ее простынями и подушками Зайцис уступил поздним гостьям, сам же устроился на узком диванчике, укрывшись плащом и подложив под голову жесткий диванный валик. Но не это лишило его сна. Поминутно просыпаться заставило его опасение собственного храпа. Жена его в этом не упрекала, потому что всегда засыпала первой, зато товарищи, вдосталь намучившиеся с ним в минском общежитии, здесь единодушно уступили ему одноместную комнату. И сейчас он проклинал и комнату, и неожиданный визит.
В первое мгновение капитан Зайцис был весьма обрадован тем, что сотрудницы не забыли его и приехали поздравить с окончанием высшей школы. Зайцис познакомил их с друзьями и пригласил на прогулку. Затем выяснилось, что девушки не видели нового арабского фильма, и все вместе направились в кино, а потом надо было проводить их до автобуса. Времени, казалось, было еще навалом, и на автобус пошли дальней дорогой, вдоль моря, но остановка оказалась еще дальше, чем они предполагали, и последний автобус уже ушел. Это никого особенно не обеспокоило: завтра нерабочий день, домашних можно предупредить по телефону. А когда друзья разошлись, не оставалось иного выхода, как предложить дамам ночлег в его комнате.
Он долго не мог уснуть. Возбуждало присутствие женщин, хотя, ежедневно встречаясь с ними на работе, Владимир никогда не испытывал ни малейшего влечения. А вот теперь волновало все: и легкий аромат духов, и равномерное дыхание. И еще больше — собственное разгулявшееся воображение.
Когда в дверь постучали, Владимир чистил зубы в ванной.
— Кто там? — спросил он и с ужасом услышал в ответ голос своей жены.
— Я, милый! Мы с Андритисом приехали проверить, не позабыл ли ты нас.
Владимир бросил взгляд в комнату. Гостьи еще не вставали. И, как последний дурак, он выпалил первое, что пришло в голову:
— Обождите, добреюсь!
— Не глупи, открывай! — уже начиная сердиться, потребовала жена.
Впустить Маруту в этот момент — означало бы неизбежно вызвать семейный скандал: Марута ни за что не поверила бы, что он ни в чем не виноват. И Владимир стоял на своем:
— Подожди. Я еще не одет.
На цыпочках он прокрался в комнату, бесшумно затворил дверь в прихожую и приблизился к телефону.
— Имант, я вляпался по уши. Жена нагрянула, как гром с ясного неба… Попробуй затащить ее к себе, пока я не выдворю дам. Или еще что-нибудь придумай… Только в темпе, пока Марута еще не высадила дверь!
Гостьи лихорадочно одевались. Они тоже не чувствовали за собой вины, но поняли нелепость ситуации и хотели избежать конфликта. Такая возможность существовала: наметанным глазом работника милиции они почти одновременно увидели спасительный путь — пожарную лестницу, соединявшую балконы. Через мгновение девушки, помахав на прощанье с балкона, одна за другой уже нырнули в люк.
— Привет, Марута! — послышался за дверью преувеличенно бодрый голос Иманта. — Ты за этот месяц стала еще прекраснее! А наследник — ну прямо вылитый отец! Знал бы я, что вы приедете, заказал бы еще две чашечки… Ах да, малыш, наверное, только молоко и пьет? Зато мои приятельницы с раннего утра хлещут кофе. Примчались с первым автобусом, мой сосед еще спал, так что пришлось пока что разместить их в комнате Владимира, он-то с раннего утра на ногах — похоже, ждал тебя…
Отчаяние Владимира возрастало с каждым словом друга. Вот уж оказывает поистине медвежью услугу, да еще, наверное, и гордится своим хитроумием! Владимир глянул на балкон — от девушек не осталось и следа. Более идиотской ситуации и не придумаешь! Но дальше тянуть было нельзя, приходилось отворять дверь.
Даже не поздоровавшись с мужем, Марута, пылая гневом и таща за руку четырехлетнего отпрыска, влетела в комнату и вызывающе оглядела пустое помещение.
— Твои гостьи пошли искупаться, — заявил Владимир и тут же понял, что окончательно запутался во лжи: кто же это в апреле полезет в ледяную воду?
— Моржихи! — произнесла Марута сквозь зубы, извлекла из сумки бутылку лимонада, поставила на придвинутый Имантом поднос и ядовито прибавила: — Наверное, вам больше подошло бы что-нибудь покрепче…
Несколько секунд никто не нарушал молчания. Молчал даже Андритис, чувствуя, наверное, угрожающие вихри в атмосфере. Наконец, Имант решил разрядить напряженную обстановку.
— Ну, откроем! — предложил он и, ясно понимая, насколько неуместно прозвучат его слова, все же не удержался: — И, может, споем что-нибудь народное, а? На три голоса…
Тишина сгустилась еще больше. Владимир не мог выговорить ни слова. Наконец Марута отодвинула стул и встала.
— Ну, благодарим за гостеприимство, убедились хотя бы, что ты жив-здоров… Едем, Андритис! Нет, не провожайте, найдем дорогу и сами.
Дверь за собой она оставила полуоткрытой, но, несмотря на это, у Владимира возникло ощущение, словно между ним и семьей опустился железный занавес.
— Ты что, хотел, чтобы я один все расхлебывал, — тоном упрека сказал Имант, — а сам как воды в рот набрал!
Только тут Владимир сообразил, что и на самом деле не сказал жене ни единого слова. Может быть, броситься вдогонку? Но и на это у него не хватило мужества.
За завтраком инцидент был проанализирован со всех точек зрения, как в моральном, так и в правовом аспекте.
— Наверное, подаст на развод, — сухо констатировала Гунта Апсите. — Родного сына даже не поцеловал! Одно это уже может побудить женщину прервать совместную жизнь.
— А как ты обоснуешь? Несходством характеров? — Зайцис обеспокоился не на шутку.
— Не пойман — не вор, — успокоил друга Имант Приедитис. — У Маруты нет ни единого доказательства.
— Типично мужской подход: греши сколько влезет, умей только замести след! — Апсите взволновалась, словно затронута была ее собственная честь. — Как можно смешивать совершенно разные вещи — чувства и юриспруденцию! Знаете, почему я твердо решила обойтись в