– Хорошо, хорошо, дитя мое, – проговорил кротко священник, – теперь ты говоришь как мужчина и христианин. Кстати, – добавил он, прислушавшись, – кажется, буря стихает. Вот – и раскаты грома тише, и ветер не так воет, и дождь больше не льет с такой остервенелой силой. Бог услышал твою молитву, сын мой! У нас ведь есть вера, и теперь нам нужна только храбрость. Да будет благословенно имя Господне! Да исполнится его святая воля! Аминь! – тихо прошептал священник.
Воцарилось короткое молчание.
– Твое платье, наверное, высохло. Пойди переоденься, а я в это время приготовлю все для нашего путешествия.
– Бегу, мой отец!
– Подожди, у тебя, кажется, две лошади?
– Да, две. Разве их недостаточно?
– Достаточно, если лошадь твоя вынослива.
– Это мустанг, которого я сам объездил. Он молод, полон сил и мог бы легко, если понадобится, везти двоих.
– Это как раз то, что нам нужно, особенно если у него твердый шаг.
– Он, отец мой, может бежать не спотыкаясь по льду. Но к чему, позвольте вас спросить, эти вопросы?
– Милое мое дитя, судя по твоим словам, мы отправляемся к умирающей, – ответил священник, – Может быть, нам придется ее причастить. В этом случае необходимо присутствие Фраскито.
– Вы правы, отец мой, – пробормотал юноша. – Но вы вполне можете довериться моей лошади. Она доставит нас обоих в целости, если, конечно, не случится ничего непредвиденного.
– Хорошо! Переоденься и приготовь лошадей. Отправляемся через десять минут. Всякое промедление может стоить жизни твоей сестре.
– О, мой отец! – воскликнул юноша, заливаясь слезами. – Как вы добры и как я вам благодарен! Я буду готов через десять минут.
– Иди же! И поскорей!
Молодой человек поцеловал аббату руку и, едва сдерживая рыдания, бросился из комнаты.
Сборы аббата были недолгими. Он захватил с собой саквояж с лекарствами и несколько необходимых ему вещей. Молодого же человека он выпроводил из комнаты с единственной целью остаться на несколько минут в одиночестве и собраться с мыслями перед выполнением предстоящей тяжелой миссии.
Несмотря на непродолжительное пребывание в Кастровилле, аббат был довольно дружен с доном Мельхиором Бартасом. По странной случайности, дон Мельхиор оказался обязанным миссионеру. Они быстро сблизились, и человек, который до тех пор жил на своей плантации практически отшельником, вдруг почувствовал доверие и дружеское расположение к молодому священнику, честность и откровенность которого сквозила как в его манерах, так и в речах. После нескольких дружеских бесед со старым плантатором аббат понял, что в сердце этого скрытного и мрачного человека есть какая-то давняя, тайная, но до сих пор не зажившая рана. Побуждаемый состраданием и любовью делать добро, миссионер хотел узнать причину, чтобы, если возможно, устранить ее и таким образом возвратить спокойствие несчастному человеку. Несмотря на глубокое сострадание, которое он испытывал, невольная радость (если это выражение здесь уместно) закрадывалась в его сердце, радость при мысли о том, что Бог посылает этот неожиданный случай, чтобы дать ему возможность осушить слезы несчастного.
Дверь отворилась, и вошел Карденио. Он переоделся и теперь выглядел бодрым и почти веселым, готовым, судя по решимости, светившейся в его глазах, на все.
– Вот и я, мой отец. Если вы готовы, мы можем отправляться.
– Я не задержусь. Но где же мой помощник?
– Я здесь, мой отец, – проговорил Фраскито, появляясь в дверях. – Заканчивал приготовления к отъезду.
– Смотрите, отец, – радостно воскликнул юноша, – дождь перестал, от урагана и следа не осталось!
– Вот видишь, дитя мое, как Бог нам покровительствует. Поедем! И не сомневайся более никогда во всемогуществе Господнем!
– Едем, мой отец!
С этими словами они вышли из комнаты в сопровождении Фраскито, который освещал им путь.
Глава III
КАКИМ ОБРАЗОМ АББАТ ПОЛЬ-МИШЕЛЬ УКРОЩАЛ ДИКИХ ЗВЕРЕЙ
В ту минуту, когда Фраскито собирался открыть дверь, снаружи послышались тяжелые шаги, смех, проклятия и лай собак. Брови священника слегка нахмурились.
– Тише, – сказал он Фраскито, положив руку ему на плечо, – вернемся!
Они вернулись в комнату. В ту же минуту в наружную дверь забарабанили.
– Где лошади? – спросил священник.
– Они в конюшне, я не хотел заранее их выводить, – отвечал Карденио.
– Хорошо, дитя мое. Сам ты тоже иди в конюшню и не двигайся с места, пока я тебя не позову. Даже если услышишь сильный шум.
– Вам угрожает какая-нибудь опасность? – вскричал молодой человек. Глаза его блеснули.
– Не бойся ничего, дитя мое, – кротко отвечал священник. – Ступай и слушайся меня!
– Хорошо, отец мой, я исполню ваше приказание. Но если вам грозит оскорбление…
– Тише, дитя, – прервал его миссионер. – Забота о моей чести касается меня одного. Ступай!
Между тем стук становился все сильнее и сильнее. К нему примешивались брань и угрозы. У Карденио вырвался гневный возглас. Но повелительный жест аббата заставил его сдержаться и молча выйти из комнаты. Едва он вышел, как священник обратился к своему служителю:
– Фраскито, помоги мне быстренько привести здесь все в порядок.
В один момент все было убрано и расставлено по местам.
Люди, находившиеся снаружи, продолжали яростно колотить в дверь, будто хотели сломать ее.
– Пойди, Фраскито, открой! – сказал миссионер.
– Боже мой, что же будет? – тихо вымолвил пономарь.
– Ничего особенного, сын мой. Неужели ты думаешь, чтоэти люди способны нас убить?
– Я этого не говорю, отец мой. Но вы не знаете…
– Чего же я все-таки не знаю?
– Что это сам майор Струм! Я узнал его голос…
– Я тоже узнал. Что ж с того?
– Отец мой, я боюсь…
– Не бойся ничего, дитя мое! Бог даст выдержку и терпение. Иди же, Фраскито, и впусти майора. Он так яростно трясет нашу дверь, словно и вправду вознамерился ее сломать. Если ты будешь медлить, все может в самом деле закончиться печально.
Это было произнесено с таким полнейшим хладнокровием, что несчастный пономарь окончательно растерялся. Он смотрел на аббата испуганными глазами, не зная, на что решиться. Но повелительное движение священника заставило его опомниться и повиноваться.
– С нами крестная сила! – прошептал он. – Что-то будет?! – И он вышел, с отчаянием воздевая руки к небу.
Аббат медленно опустился на скамью и пробормотал:
– Однако с этим надо раз и навсегда покончить!
Он прибавил немного огня в лампе и стал ждать. Поль-Мишель оставался спокойным и хладнокровным, пряча, однако, в глубине непреклонную решимость.
Почти в ту же минуту с шумом распахнулась дверь и в комнату, как бомба, влетел какой-то бесноватый. Он рычал, кричал, метался. За ним медленно вошел незнакомец, лица которого нельзя было разглядеть, поскольку оно было закрыто полями фетровой шляпы, надвинутой почти на самые глаза. Да и весь он был завернут в какую-то тяжелую мантию. Человек этот почтительно поклонился священнику, а затем отошел в глубину комнаты, где продолжал стоять совершенно неподвижно и безмолвно,
Первый из прибывших оказался действительно майором Эдвардом Струмом,