Я внимательно смотрел на Леонида Петровича. Лицо его сияло какой-то особенной радостью.
Так всегда бывало, когда он говорил о вещах, приятных его сердцу.
— А язык — это зеркало души народа, — продолжал Леонид Петрович, — образен и красочен. Как мудры пословицы кабардинцев: «Сердце не посмотрит, глаз не увидит!», «Чем спастись мостом бесчестного человека, лучше утопить себя в разбушевавшейся реке!». Они свидетельствуют о чистоте народной души. Когда я понял умом это и почувствовал сердцем, Кабардино-Балкария стала моей второй отчизной, а ее народ — родным для меня.
«Ну, Ахмед, — подбадриваю я себя, — не плошай! Ты получил почетное задание. Твой перевод нужен аталыку. Кто знает, вдруг будет напечатан еще один сказ, записанный твоим отцом?»
Я запасся словарями. Здесь и Даль, и Ушаков, и кабардино-русский, и русско-кабардинский словари, и неизменный мой советчик — орфографический. Пишу, перечитываю. Не нравится. Откладываю недописанную страницу и снова беру чистый лист.
— Ахмед, иди погулять, хоть часик, — умоляет Анна Сергеевна.
— Не могу! — отвечаю я. — У меня ответственное задание.
Ох как хочется сделать такой перевод, который обрадовал бы моего аталыка! Ради этого можно пожертвовать и воскресным днем, и часами отдыха. Но слова не слушаются меня…
Анна Сергеевна твердо решила заставить меня отдохнуть: она приносит билеты на спектакль «Три сестры» Чехова во МХАТ. Соблазн велик. Но я все-таки отказываюсь.
— Закабалил мальчика… — ворчит Анна Сергеевна на мужа.
— Какой же я мальчик, Анна Сергеевна?! Уже в девятом учусь! Притом мне самому хочется быть помощником Леонида Петровича, — заступаюсь я за аталыка.
Но Анна Сергеевна не унимается, продолжает журить мужа, а тот отшучивается:
— Доброе начало, Аннушка, полдела откачало. Ахмед правильно делает, что сегодняшнюю работу на завтра не откладывает.
— Я тебе не девочка, чтобы забавлять меня прибаутками! — шумит Анна Сергеевна.
— Аннушка, золотце мое, Ахмед работает. Давай не будем мешать ему, — просит аталык, убедившись, что на сей раз его прибаутки не помогут.
На Анну Сергеевну производили магическое действие слова: «Давай не будем мешать ему». Она замолкала и тихо выходила из комнаты.
Леонид Петрович нашел мой перевод удачным, похвалил за хороший язык и поблагодарил за то, что я помог уточнить кое-какие детали. Похвала аталыка очень обрадовала меня. А Леонид Петрович вынул из стола и подал мне старую, выгоревшую от времени тетрадь.
— Прочти, мой кан, и сравни. Несомненно твой перевод лучше.
Увидев тот же сказ в переводе моего отца, я обомлел. У меня вид был не только растерянный, но и обиженный. Не обращая внимания на это, аталык еще раз повторил:
— Да, твой перевод лучше, чем у Кургоко Батыровича.
Возможно ли это! В моем представлении отец был недоступной вершиной. Было что-то кощунственное в том, что мне невольно пришлось состязаться с ним. И, снова помрачнев, я спросил:
— Если у вас был перевод сказа, почему вы поручили мне вторично перевести его?
— Не замечал ли ты, кан мой, как птицы учат летать своих птенцов? Приходит время, и птенцы, которые так боялись выходить из гнезда, становятся сильнее своих родителей. Нисколько не грешно, Ахмед, превзойти и родного отца.
Я смотрел на него почти испуганно.
— Да-да, ты должен пойти дальше нас. Уровень культуры и задачи, стоящие перед наукой, теперь другие, чем два десятка лет назад. Они сейчас более сложные и более величественные. А выводы из этого сделай сам.
Может, это и так. Может, и надо сделать выводы. Но стать сильнее отца?..
— Запомни, Ахмед, ты должен развить и углубить дело Кургоко Батыровича. Оглянись на то, что уже достигнуто твоими предшественниками, и иди вперед. До поры до времени полезно учиться играя! Теперь я вижу, что уже нет надобности в подобной игре. Так что взлетай сам и пари в бескрайнем небе знаний.
Леонид Петрович встал, прошелся по комнате и остановился у окна. Всматриваясь в ночное небо, усеянное звездами, он сказал чуть торжественно:
— Да, вашему поколению предстоят великие дела и великие открытия!
А я сидел и думал о словах отца: «Родство по дружбе, родство по душе и делам сильнее кровного родства, сынок. На его крыльях можно высоко подняться и можно совершить большие дела. Оно чисто и благородно. Знай это и никогда не забывай!»
ПОСЛЕДНЕЕ ПИСЬМО ОТЦА К АТАЛЫКУ
Как говорят наши старики, любители образной речи: «Вселенная крутится колесом, а время бежит, не зная ни задержки, ни возврата…» Пожалуй, даже не бежит, а мчится вовсю. Кажется, совсем недавно приехал я из Кожежа. Но с того времени уже прошло целых пять лет. Как будто вчера мои лучшие друзья Сережа и Вова окончили десятый класс. Но с того дня прошел целый год. После школы Сережа сразу пошел служить в речное пароходство и ходит теперь до самого Каспийского моря. Вовка по комсомольской путевке укатил на большую новостройку.
Пролетел и последний год моей учебы в школе. Я вернулся с выпускного вечера на рассвете. А утром отдал Леониду Петровичу и Анне Сергеевне свой аттестат, пахнущий типографской краской, такой красивый, свежий и новенький. Вовек не забыть, как они радовались, сколько добрых слов сказали мне.
На другой день аталыки пригласили к нам в дом моих друзей и учителей.
Пришел Сергей в форме речного моряка — подтянутый, стройный, уже успевший загореть во время рейсов. Мягкий пушок золотился на его обветренных щеках. Пришли две девочки из соседней школы, в нарядных платьях с короткими рукавами. Пришел и Николай Феофанович — высокий, тощий, в очках, с иронической улыбкой на бледном, худом лице. В прошлом году он защитил кандидатскую диссертацию и теперь преподает литературу в университете. Пришли Евгения Константиновна и Алексей Иванович.
Настроение у всех было отличное. Звучали тосты за школу, за учителей, друг за друга.
А потом встал Леонид Петрович, поднял старинный, оправленный в серебро рог с вином и торжественно произнес древний кабардинский хох[9], обратившись ко мне:
— Да будет так! — дружно подхватили гости.
А Леонид Петрович произнес и