— Этот вопрос мы уладим, — Гвеллан почтительно склонил голову.
— Что он хотел сказать? — спрашиваю я, как только дверь подвала захлопывается за епископом с глухим стуком.
Кажется, мои слова застали архимага врасплох — он резко мотает головой и сжимает губы, а с его пальцев срываются серые искры и недовольно шипят, падая на пол.
— Ты о чем? — архимаг быстро чертит в воздухе какой-то хитрый символ: круг, перечеркнутый крест-накрест, две точки… В воздухе вспыхивает серое кольцо, похожее на змею, кусающую свой хвост. Как будто знак «Змеям запрещено грызть свои хвосты». Смешно.
Полка над дверью тоже на мгновение окутывается серым облаком, архимаг щелкает пальцами — и марево пропадает.
— А, кажется, я догадался, о чем ты. Епископ дал мне понять, что слышал наш договор и на обратном пути задаст мне несколько вопросов. И еще я должен решить, что делать с тобой — брать ли тебя на допрос твоих соучениц. Это теперь целиком и полностью моя ответственность, епископ не собирается вмешиваться.
— А правда можно пойти с вами? — мне внезапно становится интересно, как будет отличаться эта беседа от картин из моего сна.
Одно отличие уже налицо — сцена меняется, время, вероятно, тоже, и вместо кладовки придется еще раз посетить кабинет директрисы.
Но может статься, что сон был почти что вещим, что он — отголоски прошлого, каким-то образом просочившиеся в мою память. Откуда они взялись — лучше не думать, и так голова идет кругом.
— Думаю, да. Если ты будешь молчать, тебя никто не заметит, — он быстро проводит мне по лбу пальцем, снова рисуя круг, но какой-то другой.
— Я теперь невидимка, что ли? — я с сомнением смотрю на свои руки.
Руки как руки, разницы никакой.
— Нет, но на тебя никто не обратит внимания, если ты его не станешь привлекать, — он отворачивается и снова пишет в воздухе какие-то знаки, но я не успеваю даже отследить очертания символов.
Казалось бы — у него крупные руки, должны быть неповоротливыми, как медвежьи лапы, но летают так, словно он играет на видимом только ему фортепьяно. И пылинки в воздухе будто окрашивается в разные цвета, чтобы опасть на пол пестрыми кляксами.
— Сделай шаг в сторону, — командует он.
Я отхожу и вижу цепочку своих следов, они оранжевые и светятся. А остальные — нет, тускло подмигивают. Нет — вот черные отпечатки ног епископа, тоже горят белыми искрами, вот синие — архимага.
Наверное, надо бы проявить любопытство и засыпать моего нового учителя вопросами, но я слишком сильно засматриваюсь на Гвеллана, он удивляет намного больше, чем эти фокусы: сосредоточенный, испытующе рассматривающий цепочки и островки следов, будто пытается отыскать в них ответы на все вопросы.
Мне понятно, что он хочет выяснить, кто был в подвале и в какое время подходил к злосчастной полке, с которой на меня упал шар. Вот под ней мои следы — почти выцвели, рядом вьются гусеницы отпечатков тех, кто топтался вокруг меня и звал на помощь, вот отпечатки рук — на стене, кто-то схватился за нее. Да, вся кладовая полна этих отпечатков — некоторые уже совсем тусклые….
— Но разве шар не могли поставить на полку раньше? — спрашиваю я и вижу, как Гвеллан резко суживает веки, словно готовясь к удару.
Наверное, мне это показалось, потому что отвечает он вполне мирно:
— Могли, вероятно, и поставили — неизвестно когда, заклинание позволяет отследить трое суток до настоящего момента. Если он сполз сам, то это несчастный случай, а если кто-то его подправил незадолго до того, как тебе войти сюда за ингредиентами — это уже покушение. Но тогда злоумышленник должен был бы устранить следы магического воздействия на шар сразу после того, как тебя обнаружили. Без магии невозможно заставить неодушевленный предмет упасть на конкретного человека…
— Значит, несчастный случай, — киваю я ему. Рядом с полкой не вспыхивает никаких искр. — Если никаких следов на полке нет. Их могли стереть магией?
Он опять мимолетно хмурится, как будто я попадаю по больному месту. Надо запомнить на будущее, но вряд ли архимаг кого-то покрывает — в прошлой жизни, если верить моему видению, они с Алессой не были знакомы, он никак не выделял ее среди остальных. Она его тоже видела впервые во время допроса. Да… но в прошлой жизни на голову Алессе не валились ни с того ни с его магические артефакты. Знать бы, могу ли я верить своему сну, хотя бы в чем-то… Очевидно, что из-за моего появления здесь многое пошло не так. Но как я здесь оказалась?
Архимаг как-то недоверчиво смотрит на меня. Кажется, его озадачила моя задумчивость, и, чтобы его отвлечь и развеять его подозрения (хотя почему он меня в чем-то вообще подозревает?), я задаю самый первый вопрос, который мне приходит в голову:
— Откуда здесь вообще полка над ступеньками? С одной-единственной хрустальной сферой?
— Это надо спросить у вашей директрисы, — недовольно фыркает он. — Я не занимаюсь обустройством подвалов в Школе.
— Да, конечно, — покладисто соглашаюсь я. — Просто стало интересно. Но это вряд ли относится к вашему расследованию.
Теперь я уверена — мне жизненно важно попасть на этот допрос. Поэтому я держусь, как пай-девочка, едва Гвеллан распахивает дверь и жестом приглашает меня выйти в коридор: молчу, следую за ним до кабинета директрисы по витой лесенке с ажурными перилами, не глазею по сторонам, встаю там, куда он мне указал взглядом: слева от двери высятся книжные полки, а рядом стоит передвижная лесенка-тумба из пяти ступенек. Я решаю, что могу устроиться с комфортом и присесть на верхнюю площадку, обитую темно-зеленым бархатом. Архимаг неодобрительно цокает языком, обернувшись ко мне, а я невинно улыбаюсь — мол, я же тихо все сделала, как мышка, только платье слегка зашуршало, но на это никто не обратил внимания, все были слишком заняты — слушали проникновенную речь директрисы, совсем как из моего сна, лишь с небольшими изменениями.
Глава 8
И почему я решила, что мне все известно? Все совсем не так, как в моем сне, и в то же время есть какие-то неуловимые сходства. Девочек в кабинете собралось больше, наверное, все мои однокурсницы. Директриса отчитывает своих подопечных с теми же самыми интонациями, но смысл ее речей совсем другой:
— Недопустимо, что адептки позволили так низко пасть одной из вас! И вы видите, какой трагедией кончилась простая детская шалость, как вы ее только что назвали, Марена. Удивительно недальновидно, ведь вы должны вразумлять друг друга, не давать свернуть с благословенного пути Источника.
Епископ скучает, сидя за столом, рассматривает корешки книг у меня за спиной, ждет, пока тирада директрисы подойдет к концу, чтобы… в моем сне он