Но на конвертах не было обратного адреса.
Я взяла первый и вытащила письмо. Бумага была исписана аккуратным наклонным почерком.
Моя дорогая Рут. До сих пор не могу поверить, что ты уехала. Я постоянно смотрю в окно в надежде, что к дому подъедет машина, а ты выйдешь и скажешь, что совершила ошибку. Пожалуйста, возвращайся поскорее домой.
«Дедуля», – подумала я, хотя стиль письма совсем не походил на хрипловатый голос моего веселого дедушки-немца. Я скользнула взглядом в правый угол. Первое июня 1952 года. Бабушке было тогда восемнадцать. На год старше меня.
Я перевернула письмо в поисках подписи. С любовью, Э.
Дедушку звали Максом.
Я открыла второе письмо.
Моя дорогая Рут.
Минуло слишком много времени с нашей последней встречи. Вчера я гулял по саду и, увидев розы на трельяжной сетке, вспомнил об украдкой сорванных поцелуях. Теперь я даже смотреть не могу на лоджию, не вспоминая, как по ней ходила ты…
Ого. Самое романтичное письмо, которое я получала, было сообщением от Мэтта в прошлом году: «Бал выпускников: Да/нет?»
Неудивительно, что отношения с ним изжили себя.
Я отправила маме фотку писем с кучей текста.
Я: Оказалось, что в коробке ЛЮБОВНЫЕ ПИСЬМА. От какого-то парня с именем на «Э». Как думаешь, может, до встречи с дедушкой у бабушки была величайшая любовная связь?
Наверное, мама поставила телефон на виброзвонок, потому что тут же ответила.
Мама: Что ты подразумеваешь под любовными письмами?
Я: тут прямо настоящий высокопарный слог. Они начинаются как «Моя дорогая Рут».
«Минуло слишком много времени с нашей последней встречи»
!!!
Мама: Может, тебе не стоит их читать?
Я: ха-ха-ха
Мама: Дождись меня!!!
Я: извини, нет. Перешлю тебе самое интересное.
Мама: от кого они
Серьезно, у мамы ужасное понимание прочитанного и ужасная пунктуация. Для чего мне ходить в школу, если взрослые не умеют писать?
Я: понятия не имею, от какого-то парня по имени Э. Пошла читать дальше, занимайся взрослыми делами.
На улице хлестал дождь, а я дома с головой погрузилась в чтение писем. Письма Э. ясно давали понять, что бабушка переехала в Нью-Йорк и полюбила его, хотя он со скепсисом относился к тому, что кто-то искренне мог наслаждаться этим городом. Мне попадались разные отрывки.
Мою мать не касается то, чем мы занимаемся.
Пекарня, Рут? Ты уверена?
Он писал о том, что рисовал океан: «Рад сообщить, что мои попытки повторить Моне стали сносными, хотя сомневаюсь, что мне с точностью удастся изобразить свет моря, даже если я буду рисовать всю оставшуюся жизнь. И все же не беспокойся, я обязан не ударить лицом в грязь. Чердак так и ждет, когда его забьют моими жалкими потугами».
Но чаще он говорил, что скучает по ней. Он писал, что скучает по ней в саду, на пляже, в беседке. Его словно охватили сотни воспоминаний о ней. Он писал: «Без тебя Нантакет больше не похож на Нантакет».
Нантакет.
Это название воскресило в памяти островок у Кейп-кода. Кейп – это изогнутая ветвь национального побережья и небольших городков к югу от Бостона. Но Кейп и острова были типичным местом отдыха для семей из Массачусетса, а бабушка большую часть жизни прожила в Нью-Йорке. Когда она успела побывать на Нантакете?
Я нетерпеливо перескочила к последнему письму. Да, я была из тех, кто иногда начинает с чтения последней страницы книги. Обо мне нельзя было сказать, что я хорошо борюсь с любопытством. Письмо было коротким и оказалось датировано третьим мая 1958 года, почти через шесть лет после первого.
Я не стану отправлять ожерелье почтой. Если хочешь его забрать, возвращайся в «Золотые двери» и поговори со мной.
– Э.И, проклятье, Рут, не смей говорить, что дело не в твоей чертовой гордости.
Меня охватило удивление. Что произошло? В какой момент в эти романтичные письма просочился гнев?
Сама виновата, стоило читать по порядку. В надежде получить объяснения, я открыла предпоследнее письмо.
Разве нельзя поговорить об этом лично? Телеграфист больше не соединяет с тобой. Ты слишком гордая, а зря.
Боже, телеграфист. Какая древность.
В предыдущем письме:
Рут, ты ведешь себя нелепо. Я сяду на следующий паром до материка.
Не делай глупостей, пока я не доеду. Я люблю тебя.
ЭдвардПо затылку побежали мурашки. Опустив письмо, я уставилась на французские двери. Дождь утих и перестал размывать лес, который виднелся из нашего заднего дворика. Высокие дубы и сосны устремились в небо, их стволы почернели от влаги. В этом году зима стояла суровая, и даже сейчас, в середине марта, мне с трудом представлялось, что в ближайшем будущем я снова почувствую тепло. Мне с трудом представлялась и бабушка в восемнадцатилетнем возрасте. «Ты слишком горда», – утверждал автор письма. Разве бабушка была гордой? Элегантной, да. Умной, пытливой и немного грустной, немного придирчивой. Но гордой?
Хотя откуда мне было знать? Я ведь даже не знала, что бабушка бывала на Нантакете. И уж точно не знала, кем ей приходился этот Эдвард, или какое ожерелье бабушка хотела вернуть, или почему она вообще бросила того человека.
«Возвращайся в «Золотые двери», – писал Эдвард.
Я открыла ноутбук и принялась печатать.
Через несколько часов распахнулась дверь, и по дому эхом разнесся мамин голос:
– Эбби?
– Я тут!
Она зашла в гостиную и накинула на спинку кресла свое пальто. Следом вошел папа. Он перевесит ее пальто потом.
– Ты еще не ложилась.
– Как прошла встреча?
– Эм, нормально. Чем занимаешься? – Мама плюхнулась рядом со мной. Папа поцеловал меня в макушку и ушел на кухню заваривать чай.
– Кажется, я все выяснила. – Я протянула маме письма. – Они подписаны именем Эдвард и указывают на место под названием «Золотые двери». Так называется дом на Нантакете. Нынешнего владельца тоже зовут Эдвард, и в пятьдесят втором году ему было двадцать два, а бабушке – восемнадцать. Она могла провести с ним лето на Нантакете.
– На Нантакете? – Мама пролистала письма. – Но она ни разу не упоминала, что бывала на Нантакете.
Я лукаво посмотрела на маму.
– Разве ты не должна знать о человеке, который мог бы написать «моя дорогая Рут»?
Она слегка толкнула меня плечом.
– А с каких пор дочери допытываются у матерей насчет их личной жизни?
– Грубо. Я ведь знаю о твоем школьном бойфренде и парне, с которым ты путешествовала по Эквадору после колледжа. – Я показала пальцем на экран ноутбука, где был открыт сайт компании. – Я хотела написать и попытаться выйти на него.
Мама вгляделась в экран.
– Они имеют какое-то отношение к «Барбанел»?
– Ты знаешь о них?
– Это одна из крупных бухгалтерских фирм.
– Да, интернет так мне и показал. Но чем конкретно занимаются бухгалтерские фирмы?
Мама засмеялась.
– Они проводят консультации по вопросам финансов, занимаются аудитом и налогами.
– Выходит, они не просто связаны с той фирмой, они ее основали. Это их компания. Эдвард, о котором я говорю, – Эдвард Барбанел.
Мамины брови резко взлетели