— Сукин ты сын, — куда сочнее выразился другой, — Какого хрена так долго⁈
— Заткнитесь, придурки, — добродушно отозвался я, — Наслаждайтесь своим зрелищем и не мешайте мне жрать.
Клепандры были дивно хороши.
Виг Дальтер, чистокровный гоблин, и Югрий Хохмунд, не менее чистокровный человек, они оба были моряками… когда были живы. Каким макаром они оказались записаны в мою книгу мертвых ни один ни второй не помнили совершенно, да и обоим уже было плевать. Так что возле сидящего меня, с подозрением посматривающего на начавших кружить над головой чаек, стояли два несвежих трупа в моряцких униформах разного пошива и фасона, вовсю впитывая вид моря, порта и кораблей. Морды обоих моряков вытянулись, став почти комичными, но ржать я даже не думал.
Гримуар, доставшийся мне в ходе некоторых последних приключений, был экспериментальным образцом творчества некроманта, который как-то, каким-то чудом, дожил до 1950-го года по летоисчислению Нижнего мира, купив там блокнот, который и был им превращен в книгу магии. О существовании мага смерти не было ни единого намека, так что у меня на руках была, буквально, душераздирающая сенсация, которой я не собирался давать хода. Может быть дам, лет через десять. Слишком много внимания привлек в последнее время Конрад Арвистер, причем там, где не надо.
— Что жрёшь, вампир? — на секунду оторвался от зрелища дохлый гоблин.
— Копченые клепандры, — прочавкал я, — Обалденно.
— Вот жеж сука ты какая, — покачал головой носатый, — Наши чувства тебя совсем не волнуют.
— Достаточно волнуют, чтобы не пихать вашу книжку в изоляционный контур, подгнившая ты зеленуха. Но недостаточно, чтобы я еще и сидел тут по стойке смирно, пока вы пялитесь.
— Приткни щебеталище, Виг, — не отрывая взгляд от моря бросил мертвец-человек, закладывая руки за спину, — Вампир прав. Пусть он дает нам глянуть жизнь только ради ведьмы, пусть через две недели книга сделает оборот, но, сучий ты потрох, цени, что дают. Бесполезная зеленуха.
— Сам-то как будто что-то стоишь, — вяло огрызнулся гоблин, но последовал указке товарища.
Раз в год книга «воскрешает» записанных в неё призраков, полностью стирая им память о годе прошедшем. Не позволяет Апатии взять свое. Только вот этот рабочий дневник отнюдь не отлаженная до блеска магическая технология, поэтому каждый год каждый из её «жильцов» теряет часть воспоминаний. Некоторые сходят с ума полностью, некоторые еще как-то могут соображать. Эти два кадра, уставившиеся в горизонт, были простыми моряками… ну, или не очень простыми, неважно, поэтому изменились меньше, чем большинство. Меньше знаешь — дольше живешь, как говорится.
А вот Роксолана, она же Старая Сука, она же легендарная черная ведьма, успевшая запрыгнуть на этот неживой поезд, знает очень и очень многое. Поэтому дико боится грядущего «обнуления». К несчастью этой толстой старой орчихи, владелец книги, он же прекрасный, великолепный, обаятельный и милый Конрад Арвистер, оказался не только вампиром, но и её, ведьмы, наследником, так что вместо того, чтобы сейчас примерять мою замечательную шкуру и жизнь, эта коварная орчиха круглыми сутками думала, чем бы умилостивить меня, чтобы я таки позволил ей переселиться в живое тело. Чье-нибудь.
Пока ей жутко не везло.
— Она заколебала к нам приставать, дрянь липучая, — сплюнув, прокомментировал Дальтер, после моего вопроса о здоровье бабушки, — Как пообещала нас живыми сделать, так с ней даже полный псих Альтего не разговаривает. Мы слишком поломанные, чтобы вернуться.
— Она тоже «сломается» после цикла, — равнодушно уронил я, отхлебывая мерзопакостной дряни из бутылки, — В достаточной степени, чтобы нуждаться в уходе и поддержке после возврата в тело. Возможного. Поэтому, кстати, я с ней и не веду переговоров. Пока.
— Хочешь поплотнее взять старую манду за глотку, да? — оскалил гоблин гнилые зубы, — Правильно, Конрад, правильно. Но если эта жирная мразь вырвется на свободу — она тебя кокнет, я тебе гарантирую. Слишком уж на мою мамашу похожа, прямо один в один.
Мертвые, но небесполезные. Нужно просто не ожидать многого.
— Вам пора, — объявил я, дожевывая последнее щупальца и отряхивая руки.
— Эй! — тут же возмутился гоблин, — Я не насмотрелся! С тобой трепались!
— Сам себе идиот, — желчно прокомментировал нелюдимый Хохмунд, отворачиваясь от моря, — Тебе никто не мешал и смотреть, и говорить. Придурок.
— Заткни щебеталище, недобоцман!
— Сам заткнись, матрос.
— Оба идите нахрен, — проворчал я, усилием воли убирая фокус внимания с призраков, — В книге наболтаетесь.
Жалеть их у меня мозг не поворачивался. Мертвые бездушные воспоминания, которые давным-давно должны были раствориться где-нибудь. Да, они похожи на разумных, дохлых и безумных разумных, но не более того. Мне интересна лишь Роксолана, да и то с очень большой оглядкой. Всё-таки, учиться у недобро относящегося к тебе гроссмейстера тауматургии лишь чуть-чуть менее самоубийственно, чем щекотать за яйца живого и свободного глиммеркольтского лося. Это я вам как почти гроссмейстер говорю.
Не щекотания лосей гроссмейстер, не щекотания!
Обе молодых полугоблинши, заметно нервничая, ожидали меня около своей матроны. Одеты они были чуть ли не в лохмотья, что заметил мой зоркий взгляд, а при виде меня так вообще чуть ли не начали трястись. Обстановку следовало срочно разрядить.
— Девчонки, привет! — улыбнулся подходящий к ним я, снимая личину, — Попки помыли? А то мне бабка обещала!
Видимо, шутка не зашла, потому что Полита и Стенька, не сговариваясь и не переглядываясь, тут же попытались ломануться от меня подальше, но были пойманы многоопытной бабкой. Осознав факт, что их поймали, девки взвыли дурными голосами так громко, что пожилая гоблинша, еле удерживающая двух паникующих молодых кобыл, не смогла до обеих доораться. Пришлось прийти к ней на помощь и поднять обеих за шкирки.
Через минуту мы все втроем оказались качественно и сочно облаяны на самом дремучем гоблинфолке, который я только слышал за последние десять лет. Пристыженный, я отпустил молодых дам, а те, в свою очередь, ковыряли ножками мостовую, слушая подробнейший бабкин анализ об мозговой деятельности неких дурищ и о искрометном чувстве юмора некоего вампира. Наконец, бабка выдохлась, плюнула перед нами и ушла, держась за поясницу.
— Девчонки, — подал я голос, — Идите, переоденьтесь в нормальное, я знаю, что у вас есть, а потом пойдем в кабак. Поговорить надо.
Глава 4
Панихида по хомячку
Придя домой под утро, я увидел, что проблемы с прекрасным полом растут и множатся, несмотря на то что я больше половины ночи платил одной женщине за секс… нет, не одной. Троим. Ну надо же было такому оказаться, что