— Так, гляжу, вы нашли общий язык, — наконец, не выдержал я, — Засим откланиваюсь!
И ушел. Не буду я свечки держать, не канделябр!
Выйдя на улицу, я оказался в дилемме — а куда идти-то? На работу, то есть в Управление, нельзя. Домой тоже. Ну что же, выход остается лишь один…
И я отправился в известный мне дом божий. Вовсе не затем, конечно, чтобы овладеть его держательницей во всех известных науке и религии позах, а просто потому, что жители (нежители) моей книги здорово привязались к Виолике Радиган, и будут искренне рады с ней потрепаться. Тем более, что еще одна неделя — и всё, книга обновит их воспоминания, стерев из них все события прошедшего года.
Нужно дать им попрощаться.
Подходя к церкви, я обнаружил, что сегодня воскресенье, а значит проповедь. Парочка пожилых разумных неопределенной кроссрасовой принадлежности, неторопливо уходящая от храма божьего, обогатила меня разведданными, а именно — святая Виолика сегодня не в духе, она надела «неинтересное» платье, а хуже всего — уже полтора часа как свирепо гвоздит прелюбодеяния, предательства и манипуляцию. Неинтересно и скучно, но молодежи заходит.
Сразу стало понятно, что нашей монашке позвонили и настучали. Осуждать промискуитет в Омниполисе всё равно, что осуждать пингвинов за то, что они топчут снег. Нет, отношение к изменам в семьях ровно такое же, как и в Низшем мире, потому как оно такое же еще в сотнях, а то и полутора, Срединных миров… только вот Омниполис это большой город, в котором много довольно бедных разумных. А раз секс либо бесплатен, либо дешев, им занимаются все, кому не лень. Кому лень называют себя однолюбами.
Предупреждение, посланное судьбой, я воспринял серьезно. Накинув личину человека, я снял шляпу и взлохматил волосы, заодно убрал оранжевые очки, а взгляд сделал глупым и восторженным. Затем, спрятав шляпу под повешенный на руку плащ, я вошёл в обитель святости максимально скучным образом.
Правильно сделал, в общем. Виолика, явно впав в раж, рвала и метала от алтаря, неслабо напоминая мне товарища Гитлера, которого мы как-то раз спасли с Эльмдингером от поехавшего полуангела, спёршего Меч Карающий-и-Спасающий аж из самого Магнум Мундуса. В общем, демонетка отжигала, её любимая и преданная паства, состоящая большей частью из зеленокожих (для которых перепихнуться на стороне проще, чем пукнуть) внимала и горячо поддерживала свою кумирицу (кумирку?), а я крался в тенях вдоль стеночки, пока не просочился на кухню. Где и принялся дожидаться конца мероприятия.
Просто так было ждать скучно, поэтому я, основательно пошарившись, нарыл среди небогатых запасов Виолики Батьковны пучок натурального чая неизвестного мне сорта, остро пахнущий пряностями. Поставив чайник на плитку, уже через десять минут стал обладателем чашечки, от которой шибало просто умопомрачительным ароматом! И да, это говорит тот, кто регулярно бывает в доме у алхимика. Он, клятый, меня к чаю и приучил…
Уставшая, взмыленная и злая как голодная крыса Виолика вломилась на кухню именно в тот момент, когда я отхлебывал собственноручно заваренный чай. Сидя уже с жидкостью во рту, я попытался миролюбиво и дружелюбно качнуть чашкой в сторону монашки, мол, присоединяйся… но в этот момент сигнал от вкусовых сосочков дошёл до не очень умного мозга одного вампира, от чего меня перекосило самым жутким образом. Вкус «чая» представлял из себя необоримую смесь заварки из волос, с любовью и бережностью собранных с подмышки пожилого орка-грузчика, слитой из-под неделю назад замоченного нижнего белья гоблина воды, едкой слизи мршистого визгуна с Гриндича, и, кажется, учитывая моё помутившееся сознание, было еще что-то сугубо антивампирическое, возможно даже стружка от «подарочка», запрещенного сплава самых разных металлов. В том числе и радиоактивных.
Виолика, только набравшая в грудь воздух, чтобы сказать нечто про ворующих чай конрадов, тут же подавилась от лицезрения моей перекошенной светлости. А когда та, не выдержав всего букета вкусовых ощущений, прыснула «чаем» на половину кухни, демонетка просто осела на задницу и начала громко, душевно так, с подвывами, ржать.
Она хохотала, а я, мыча неразборчивые проклятия, и пометавшись по кухне, наконец-то присосался к кранику с водой как самый настоящий вампир. Глотать то, что попадало мне в рот, категорически не хотелось, поэтому на время я стал гибридом вампира и верблюда, очень, надо сказать, эффективным гибридом, потому что сосалось и плевалось просто от всей души, хотя попытки попасть водой в воющую от смеха монашку успеха не возымели — слишком уж слезились глаза!
Наконец, ужасный привкус был частично смыт, кухня удачно заплевана, Виолика обезвреженной валялась на полу и лишь судорожно хрюкала, скребя ногтями по крашеным доскам. Не уверен, что это можно было счесть за дипломатическую победу, но, как говорится, надо уметь радоваться мелочам. Хотя я какое-то время потратил, искушаясь вырвать себе язык, но потом, всё-таки, оставил старый — во имя жизненного опыта.
— Тебе сказать, что ты заварил? — такими были первые членораздельные слова товарища Радиган, сопровождаемые мелким истерическим хихиканьем.
— Не надо, — категорически отказался я, — Хватит с меня сегодня.
Лед был сломан, конечно, но какой ценой.
Мешать прощаться демонице с живыми мертвецами мне не хотелось, поэтому, заставив Виолику сообразить мне нормального чая, я посадил монашку себе на колени, а затем, нежно взяв за шею (для удержания её тушки на себе), призвал пленников книги некроманта, а затем прогнал их вместе с призрачной Виоликой в общую церковную залу, одновременно отрешаясь от реальности.
Нужно было как следует подумать.
Поручение Гладстоуна хромало просто потому, что на данном этапе ответа на заданный полуэльфом вопрос не существовало в принципе. Подполье Омниполиса, шокированное жесткой и быстрой расправой вампиров, вызванной неизвестно чем (слухи о Канадиуме, «подарочке» и тренируемой Золотым Приплодом армии плохо разносились допрошенными, так как мертвые не болтают). Его, то есть поручение, можно было вычеркивать из списка текущих дел.
Как, впрочем, и «Ультрон». Петра Кестер, несмотря на свои странные запанибратские отношения с волчером и очевидную вампирофилию (а трахалась она как в последний раз, со всей ответственностью вам заявляю), понятия не имеет, что такое улицы Омниполиса, и уж тем более — что такое его дно. Место, куда сунуться принципиально невозможно, это