Битва при Монтекатини стала последним важным эпизодом в современной, истории флорентийских воинов, упорных в борьбе с врагами, кровью которых они обагрили свои штандарты. На этот раз главным соперником был Угучионе делла Фаджиола, бывший военачальник Генриха VII, могущество которого выросло с господством над Пизой и Луккой. После этой битвы многие семьи проливали слезы из-за потери родных. Карло, сын Филиппа, сеньор города Таренто, и брат Роберта Пьеро пали в битве, причем тело последнего найти не удалось. Однако в политическом отношении эта битва не имела больших последствий для флорентийцев.
― С другой стороны, ― неутомимо продолжал граф, ― вы, человек литературы, должны увидеть важность неаполитанского двора для развития искусства. Многие называют Роберта мудрецом. Он записывает свои речи, он автор нескольких трактатов о божественной материи.
Данте слегка улыбнулся. Роберт стремился сделать неаполитанский двор центром итальянской культуры. Поэт знал, что Роберт старается привлекать к себе поэтов, художников и скульпторов. Джотто, добрый друг Данте, получил настойчивые предложения от неаполитанского суверена. Но сам монарх тщетно пытался войти в интеллектуальную жизнь эпохи с помощью своих слабых литературных опытов. Данте без всякого почтения называл Роберта «королем проповеди» и открыто шутил над его скучными теологическими трактатами и над нелепыми публичными выступлениями перед куртизанками. Кроме того, чрезмерная набожность монарха делала из него лицемерного политика, попавшего под влияние церкви, и его враги с ожесточением пользовались этим. Но, несмотря на все, ни один беспристрастный наблюдатель ― кем Данте не был ― не мог отрицать могущество короля Неаполя, старающегося хотя бы отправлять правосудие, что делало его правление не похожим на произвол тиранов, какими были правители Италии того времени.
Баттифолле молчал и сосредоточенно смотрел на собеседника. Наконец Баттифолле развернулся и, подойдя тяжелыми шагами к столу, упал в кресло с выражением безнадежности на лице.
― Скажите мне, ― снова заговорил он почти с отвращением, ― разве кто-нибудь в этом городе открыто признает чужую правоту, если это будет противоречить его собственным интересам?
― Вероятно, нет… ― неопределенно протянул Данте. ― Только будет несправедливо, если кто-то присвоит себе право признавать или не признавать чью-либо правоту в ущерб горожанам.
Граф, не покидая своего места за столом, наклонил голову вправо и направил взгляд куда-то в глубину комнаты.
― Видишь, Франческо? ― сказал он, к удивлению Данте, в эту тьму. ― Что я тебе и говорил. Наш восхитительный Данте Алигьери ― человек интеллигентный и проницательный, но, боюсь, он еще и упрям. А смена настроения заставляет его делать опрометчивые выводы.
Глава 13
Последние слова графа не понравились Данте. Он проследил направление взгляда наместника Роберта. Между тенями можно было различить чью-то фигуру. Чужое присутствие было незаметным до этой минуты. Поэт страшно удивился, когда его глаза стали различать силуэт. Теперь можно было увидеть молодого кабальеро, который был его вожатым и тюремщиком во время тяжкой поездки из Вероны. Его утомленный вид свидетельствовал о том, что он тоже устал. Данте подумал: как же выглядит он сам теперь? Бессознательно он поднял руку к лицу, дотронулся до подбородка и постарался вообразить, как он мог бы выглядеть. Франческо. Только теперь он узнал, как зовут этого таинственного и решительного молодого человека, который привез его во Флоренцию. Молодой кабальеро даже не пошевелился. Он оставался в тени, где находился прежде, в стороне от беседы. Граф тоже не стал требовать от него ответа, не попытался втянуть его в разговор. Похоже, Франческо сильно устал, так что не мог участвовать в их диалоге. Молчание было нарушено самим Баттифолле:
― В любом случае простите мою откровенность, если чем-то я был вам неприятен: я не хотел быть невежливым. ― Лицо Баттифолле расплылось в улыбке. ― Вовсе нет, хотя я причастен к вашему приезду во Флоренцию. И, мне кажется, вы задавались вопросом, почему я медлил и давал все эти разъяснения…
― «Всегда то, что намереваешься сказать, следует сохранить на конец, ибо то, что говорится в заключение, лучше запечатлевается в душе слушателя…» ― процитировал Данте по памяти отрывок из собственного трактата «Пир».[19]
― Действительно, ― произнес граф. ― Такое построение речи должно принести свой результат, скажем так. Но я еще раз прошу вас, Данте, сесть. Я знаю, что вам необходимо отдохнуть, и я не намерен слишком долго задерживать вас здесь. Однако важно, чтобы то, что я расскажу вам, запечатлелось в глубине вашей души, как вы сами говорите, и мне бы было удобнее, если бы мы могли говорить на равных.
Данте обдумал слова Баттифолле. Ему было любопытно узнать настоящие мотивы своего собеседника, а объяснения, которые ожидали его, обещали быть долгими. Он осторожно опустился на деревянную скамью позади себя. Он дал своему телу упасть на нее, и тело было ему благодарно. Поэт удостоверился, что у скамьи есть спинка, и прижался к ней спиной, расслабившись и стараясь освободиться от накопившегося напряжения. Губы Баттифолле растянулись в улыбке. Он был уверен, что теперь Данте станет восприимчивее к его аргументам.
― Как я уже вам сказал, ― продолжал Баттифолле медленно, подбирая слова, ― положение деликатное. И, я думаю, прежде чем посвятить вас в детали, вы имеете право узнать причины этого неожиданного путешествия во Флоренцию. Дело в том, что… ― Граф заколебался. ― Я хочу попросить вас о помощи.
Эта неожиданная фраза подействовала на Данте, так, как если бы его вызвали на эшафот. Он дернулся на стуле и произнес с раздражением и насмешкой:
― Вы говорите, что вытащили меня из моего убежища в Вероне, провезли через половину Италии по грязи, крови и нищете, ― начал Данте, направляя взгляд туда, где, как он знал, находился Франческо, ― чтобы привезти самого скромного из оскорбленных флорентийцев в ваш дворец с единственной целью просить меня о помощи? Помощи и чем и кому? Вам? Могущественному королю Роберту?
― Всем… ― ответил Баттифолле. ― Но более всего Флоренции.
― Помощь Флоренции? ― продолжал Данте с той же интонацией. ― Мои соотечественники годами яростно преследовали меня и мою семью. Они ограбили меня, забрали мое имущество. Они не готовы вернуть мне честь в городе, где я родился и откуда бежал, спасая свою жизнь. И теперь меня тайно вернули во Флоренцию, чтобы я смог в чем-то помочь?
― Это не совсем так, ― ответил граф. ― Действительно мало кто знает о вашем присутствии в городе.