– История с часами была забавной, – промолвил Кашмир.
– Для тебя – может быть. – Я бросила на него сердитый взгляд. – Но не для меня.
– Нет-нет, амира, – запротестовал Кашмир, склонив голову набок. – Все в порядке. Мы привезли двух бенгальских тигров в двадцать первый век. Здесь это очень редкие и очень ценные животные.
– Но не такие ценные, как золотой карманный хронометр.
– Что ж, возможно, за них не удастся выручить столько, сколько за часы. Воры знают цену всему, но не знают подлинной ценности – кто это сказал?
– Оскар Уайльд. Только не воры, а циники, – поправила я.
– Вот как? Что ж, это все объясняет.
Я показала Кашмиру язык и посмотрела на едва заметные бороздки, оставленные на поверхности лака кистью.
– Думаешь, мы успеем закончить сегодня?
– Лак должен подсохнуть. Так что закончить можно и завтра. С утра пораньше, – ответил Кашмир и бросил на меня короткий изучающий взгляд.
Чтобы нанести последний слой лака на мачту, мы встали еще до рассвета. После того как мы закончили, Кашмир тщательно вытер руки тряпкой, пропитанной растворителем. Я проделала ту же процедуру более небрежно, поэтому под ногтями у меня остались черные полукружья. Кашмир, пользуясь случаем, поспал еще немного в моем гамаке. Я же осталась дожидаться отца на палубе, буквально вибрируя от нервного напряжения.
Увидев меня, Слэйт замер:
– Ты что, собираешься отправиться со мной?
– Я могла бы помочь. Еще одна пара глаз лишней не будет – на случай, если это окажется не настоящая карта, а подделка или копия.
Лицо отца потемнело:
– Никакая это не подделка.
Я попыталась рассмеяться, но из моей груди вырвались звуки, больше похожие на кашель.
– Я видела другие твои карты, датированные 1868 годом, Слэйт. Некоторые были нарисованы чуть ли не простым карандашом.
– На аукционах «Кристис» подделки не продают.
– Пару лет назад они это сделали. Я говорю о картине под названием «Одалиска». Был большой скандал.
Отец открыл рот, затем снова закрыл его и провел ладонью по аккуратно причесанным волосам.
– Я уже опаздываю, – заявил он, наконец.
– Так поехали скорее.
Я растолкала Кашмира, и мы втроем, погрузившись в толпу, отправились на метро из Бруклина в сторону Рокфеллеровского центра. Аукционный дом «Кристис» был большим зданием из белого известняка, стоявшим на южной стороне большой площади. Рядом с ним на флагштоках в теплом летнем воздухе развевались десятки разноцветных флагов.
Мы с Кашмиром дошли с отцом до конца огромного вестибюля. При виде нас дежуривший у входа охранник отложил газету и потребовал, чтобы отец предъявил удостоверение личности. При этом он с явным неодобрением окинул взглядом Кашмира, который был одет в необычного покроя белую льняную рубашку, расстегнутую чуть ли не до талии. Не понравилась охраннику и я – с траурной каймой под ногтями и в потрепанной куртке с капюшоном. Удостоверение личности имелось только у Слэйта.
Охранник, не спуская глаз с Кашмира, куда-то позвонил. Затем, повесив трубку, покачал головой с таким видом, что нетрудно было понять – он ничуть не жалеет, что ему приходится отказывать двум посетителям из трех. Слэйт широко развел руками, демонстрируя разочарование, и направился к лифтам, на ходу бросив:
– Мне очень жаль, ребята. Я скоро вернусь.
– Но, папа…
Вернувшись, отец взял мои руки в свои.
– Все будет в порядке, Никси, поверь мне:
Затем он ободряюще улыбнулся мне и вскочил в подъехавший лифт, двери которого закрылись прежде, чем я успела что-либо ответить.
Но даже успей я что-нибудь сказать, разве это что-то бы изменило? Ничто не могло заставить моего отца отступить от своих планов. Много раз я пыталась использовать все возможные аргументы – и все безрезультатно. В последний раз это было, когда в его руки попала очередная карта, датированная 1868 годом. Я посмотрела вслед поднимающейся вверх кабине лифта, и мне стало трудно дышать. Где-то там, несколькими этажами выше, находилась карта, которая для меня была подобна дамоклову мечу.
Охранник снова с шелестом развернул газету. Перед моими глазами мелькнули фото и заголовок на первой полосе – «Осторожно, тигры!». Огромные полосатые кошки на фото показались мне знакомыми. Усыпленные, они лежали в кузове полицейского фургона. Кашмир, поймав мой взгляд, подмигнул мне. Затем с уверенным видом, которого мне никогда не удавалось добиться, он подошел к висевшему на стене огромному панно и стал внимательно его изучать.
Я принялась грызть ноготь большого пальца и сразу почувствовала на губах вкус лака. Что же происходило там, наверху? Начался ли аукцион? Проявляли ли интерес к карте другие участники, и если да, то насколько большой? Вынув мобильный телефон, я нажала кнопку и взглянула на засветившийся экран. Прошло всего восемь минут. Чтобы хоть чем-нибудь занять себя, я начала чистить электронную почту от сообщений, нападавших в ящик за то время, пока мы были в Нью-Йорке в предыдущий раз, но это нисколько не помогло мне успокоиться. Тогда я сунула сотовый обратно в карман и стала наблюдать за охранником, который отложил газету и, нахмурившись, с неприязнью сверлил взглядом Кашмира. В любую эпоху Каш вызывал подозрение у тех, кому надлежало следить за порядком.
Кашмир, продолжая рассматривать панно с расстояния всего в три дюйма, прошел вдоль него от начала до конца, а затем двинулся обратно. Наконец он отошел от стены на несколько шагов и громко прочитал надпись на табличке в правом нижнем углу:
– «Настенное панно номер восемьсот девяносто шесть». – Голос его разнесся эхом по всему вестибюлю. Кашмир насмешливо произнес: – Надо же, какое интересное название. Впрочем, сюда больше подошел бы номер пятьсот тридцать два. А вы что скажете, амира? А цвет, цвет, вы только посмотрите… Какая вульгарность… И вообще такое впечатление, что краска даже не успела высохнуть…
Охранник шумно вздохнул.
После часа ожидания, в течение которого я проверяла время на экране мобильного телефона в среднем раз в семь минут, терпение мое иссякло. Подойдя к Кашмиру, я взяла его под руку и повела к массивным дверям из стекла и бронзы – туда, где находился выход из здания.
– Мне нужен воздух, – объяснила я.
– Подождите минутку, амира! – воскликнул Кашмир и, высвободив руку, рысцой подбежал к охраннику и наклонился над его столом. – К сожалению, моя спутница вовсе не ценительница искусства, – обратился он к изумленному секьюрити.
Затем Кашмир снова приблизился ко мне и, приоткрыв двери, помог выйти на улицу.
– Я и не знала, что ты сам такой знаток, – заметила я, оказавшись на тротуаре.
Кашмир со смехом нахлобучил мне на глаза капюшон моей куртки.
– Во всяком случае, красть предметы искусства мне до сих пор не приходилось. Но всегда следует быть к этому готовым – мало ли какой может подвернуться случай. Я что, вас смутил?
– Да. И ты прекрасно знаешь