30 декабря 1886 года
Сегодня утром я так много работала, что сильно устала. Завтра вечером будет вечеринка, и леди Ханна хочет, чтобы дом сверкал сверху донизу. Все это очень хорошо, но чувствую, что я единственная, кто работает, за исключением, конечно, кухарки, которой всегда приходится много готовить.
Я не понимаю, почему Эдвард так не любит меня. Интересно, если бы я была мальчиком, обращался бы он со мной так же? Какая-то часть меня думает, что он ревнует меня, но почему? Он богат, и его родители нежно любят его, хотя он ведет себя как избалованный, эгоистичный ребенок и так несчастен. Он должен жить своей жизнью. У меня ничего нет, с чего бы ему завидовать мне? Моя мать умерла в прошлом году, и у меня нет другой семьи. Я живу в этом доме с тех пор, как мне исполнилось девять лет. Несмотря на мой возраст, мне давали много заданий, которые нужно выполнять, но я не возражала, потому они занимали весь день.
Мне очень повезло, что я нравлюсь леди Ханне, иначе меня могли бы отправить в работный дом, когда умерла мама. Но леди Ханна настояла, чтобы я осталась горничной и получала приличное жалованье. Я так многим обязана леди Ханне, что ни за что её не подведу.
Сегодня был такой ужасный день, я никогда в жизни так не боялась. Эдвард настоял, чтобы я поиграла с ним в прятки. Он сказал мне, что если я этого не сделаю, то он скажет своей матери, что я украла некоторые из её драгоценностей. Я умру со стыда, если леди Ханна сочтет меня способной на такое, потому что она мне как родная мать. У меня не осталось выбора, хотя я была напугана и знала, что все закончится слезами. Я старалась вести себя храбро, хотя меня тошнило.
Он провел меня на кухню и остановился у двери в подвал. Затем он приказал мне спрятаться в темном сыром подвале. Мои колени начали дрожать так сильно, что я едва могла сделать первый шаг вниз в темноту. Я оглядела ярко освещенную кухню в поисках кухарки, но её нигде не было видно. Скорее всего, они с её светлостью обсуждали меню на завтрашний вечер. Эдвард улыбнулся, увидев страх на моем лице; он точно знал, о чем я думаю. Он знал, что я хочу, чтобы кухарка пришла и спасла меня от спуска в огромный темный подвал, который я так боюсь. Я изо всех сил старалась выглядеть храброй, потому что не хотела показывать ему, как сильно я напугана, потому что тогда он будет дразнить меня еще больше.
Я сбежала вниз по лестнице в темноту, которая ждала меня внизу. Я не знала, куда повернуть, и наткнулся на что-то твердое, ударившее меня по голени и заставившее вскрикнуть от боли. Мои глаза наполнились слезами, и мне захотелось упасть на пол и завыть. Теперь у меня большой черный синяк, который болит, если я к нему прикоснусь. Я слышала, как он смеётся на верхней площадке лестницы; наконец он начал считать. Эдвард, должно быть, слышал, как я скреблась в темноте, как слепая мышь. Мне пришлось прикусить губу, чтобы не издать ни звука. Наконец я нашла уголок, где можно было присесть, и постаралась стать как можно незаметнее. У меня кровь застыла в жилах, когда он крикнул: «Я иду, кто не спрятался, я не виноват». Мое сердце билось так громко, что я думала, оно выдаст мое убежище. Мне казалось, что по моей коже ползают тысячи пауков. Мне пришлось зажмуриться и зажать уши ладонями, все время, ожидая, что Эдвард выскочит на меня из темноты.
Когда я уже не чувствовала ног, попыталась выпрямиться; не знаю, как долго я просидела в ожидании. Я выползла из своего безопасного угла и начала пробираться наощупь, когда мои глаза стали привыкать к темноте. В глубине души я знала, что Эдвард ждет, чтобы напугать меня. Я потеряла всякое чувство направления в этих огромных комнатах и не понимала, где лестница: я заблудилась. Странный звук донесся откуда-то совсем рядом, и именно тогда слезы начали капать из глаз, когда я задела что-то твердое и холодное. Я не могу сказать, было ли это мое воображение или нет, но мне показалось, что я услышала низкое, гортанное рычание, и именно тогда я начала кричать.
Её Светлость, должно быть, услышала меня, потому что послала Гарольда со свечой в подвал, чтобы он осветил дорогу и нашел меня. Я так обрадовалась, увидев его, что не могла перестать плакать, и прижалась к нему, когда он взял меня за руку и повел к лестнице, а потом обратно наверх, в безопасное место. Когда мы добрались до вершины, я почувствовала, что ноги у меня подкашиваются. На пороге стояла леди Ханна с озабоченным выражением лица. Кухня никогда еще не выглядела такой уютной и светлой. Эдвард сидел за столом и ел теплые имбирные пряники, от запаха которых у меня заурчало в животе. Он ухмыльнулся мне из-за спины своей матери. Леди Ханна взяла меня за руку и повела наверх, в мою комнату, чтобы я легла и отдохнула. Она сказала мне, что с Эдвардом разберутся, и когда она повернулась, чтобы посмотреть на меня, я увидела такую печаль в её глазах. Я не могу поверить, как кто-то настолько добрый мог родить такое чудовище.
5 января 1887 года
Сегодня я с огромным облегчением наблюдала, как Эдвард уезжает. Альфи — младший лакей, но также немного мастер на все руки, как и я, когда дело доходит до помощи по дому, помог ему погрузить багаж на лошадь. Кухарка сказала мне, что его светлость предупредил Эдварда, чтобы он оставил меня в покое, иначе его не пустят домой. Я не осмеливалась поверить в это, так как он напугал меня до полусмерти в подвале и даже не заговорил со мной. Два дня назад я видела, как он в саду бил палкой кролика, бедняжка визжал во весь голос, как ребенок. Это было ужасно, я хотела выбежать наружу, чтобы помочь