— Ой! — выдохнула одна из них, прикрывая ладошкой рот. — Черт возьми! У меня — точь-в-точь такая майка!

— Шутишь?! — в голосе второй послышались слегка истеричные нотки.

— Один в один!

— А где ты ее брала?

— В «Гэпе».

— И я. Тоже в «Гэпе».

— Ну! Дела!

Девицы уставились друг на друга, пораженные этим просто-таки магическим совпадением. Оливия подумала, что надо слегка им помочь, а то, неровен час, одна из них грохнется в обморок, прямо на ковер. Оливия пошла вперед, чувствуя, как белый ворс ковра проминается под ее шагами.

— Привет? Откуда вы друг друга знаете? — выпалила Оливия, сияя дружеской улыбкой и пытаясь загнать подальше подозрение, что глупее всех выглядит здесь она. Словно ее тоже угораздило быть обладательницей такой же гэповской маечки.

— Мы обе работаем в…

— Мы актрисы, — поспешно вмешалась вторая девица. Девицы были похожи друг на друга, как две эти злосчастные майки: высокая грудь, узкие бедра, обе — блондинки, волосы длинные, губки пухленькие (явный коллаген), смазаны блеском, а по контуру обведены карандашом. Единственная разница заключалась в том, что одна была намного красивее, чем другая.

— Актрисы! Здорово, — постаралась заценить Оливия.

— Деми, — представилась та, что была менее хорошенькой. — А это — Кимберли. А ты сама откуда?

— Англия.

— Англия. Из Лондона? — включилась в разговор Кимберли. — Я хочу как-нибудь в Лондон.

— Радуйся, что ты не там. У вас в Майами — блеск! — Оливия пыталась изобразить оживление.

— Мы не из Майами. Здесь мы так, на время. Вообще, мы из Лос-Анджелеса! Правда, Лос-Анджелес, это тоже, как сказать…

— В смысле корней, — Кимберли опять поспешила перехватить инициативу. — У меня в жилах кровь: итальянская, румынская. И еще чешская.

— Оливия, — пожимала она по очереди руки, чувствуя себя англичанкой до мозга костей. — Так вы, значит, здесь только на время? Работаете?

— Нет, — как-то рассеянно сказала Кимберли, подтягивая на себе джинсы. — Пьер просто выцепил нас на ужин.

— На ужин! Из Лос-Анджелеса! Класс! Вот это мужик!

— Угу! А ты — актриса? — насторожилась Кимберли. — Ты его откуда знаешь? Еще по Парижу?

— Какая из меня актриса! Я журналистка. А знаю — вчера вечером познакомились…

— Журналистка! Ух ты! А из какого журнала? — Кимберли не отставала.

— «Elan».

— «Elan»? Английский «Elan»? Слушай… Ты просто должна приехать в Лос-Анджелес! И нам там позвонить! Может, материал о нас сделаешь…

— Пишу, — кивнула Оливия, извлекая из сумки записную книжку — и поглубже, на самое дно, запихивая «Набор Робинзона». — Какой номер?

Девицы обеспокоенно переглянулись.

— Мы сейчас переезжаем, — пробормотала Деми.

— Но нас всегда можно найти через Мелиссу, — взяла инициативу в свои руки Кимберли. — Знаешь ее? Она пиарщица у Пьера.

— Или позвони нам на работу, в «Хилтон»…

Кимберли наградила Деми испепеляющим взглядом:

— Мы время от времени устраиваемся там поработать — чтоб было чем заняться между репетициями и пробами, — с нажимом сказала Кимберли.

— Нуда, — как бы невинно согласилась Оливия. — Который это из «Хилтонов»?

— «Беверли Хилтон»! — в голосе Деми появилась экзальтация. — Тот, что на углу Санта-Моники и Уилшир, знаешь? Ну тот, где вручают всегда «Золотой глобус». Я обычно, когда проходит церемония «Золотого глобуса», работаю в салоне у них. Ну, там, куда перед церемонией заходят макияж поправить… Потрясающее место. Просто потрясающее! Четыре витрины с косметикой. А духи, духи — какие захочешь… Туда все звезды заходят, знаешь? Николь Кидман, Кортни Кокс, Дженнифер Конноли — я их всех как тебя видела, — в двух шагах.

«О Господи, — подумала Оливия. — Вот уж, Усама бен Феррамо… Дешевый плейбой, надо же…»

— Могу представить, — сказала она вслух. — А Николь Кидман, какая она?

— Она… она потрясающая, — Деми прижала ладошку к сердцу.

— Но это все так, — Кимберли заговорщически склонилась к Оливии. — Мы ведь должны скоро сниматься. У Пьера в картине, слышала? Он же продюсер, и обещал нам…

«… Дешевый плейбой: нашел двух простушек, посулил…», — вертелось в голове у Оливии.

— Простите, девушки. Можно прерву вашу беседу? — послышалось у нее за спиной.

Оливия обернулась: к их группке подошел низенький человечек. Этакий мужчинка. Она отметила оливковый цвет кожи, волосатую грудь, видневшуюся в вырезе рубашки-поло. Желтой рубашки-поло. Волосы на груди, как и на голове, буйно курчавились. «Такие разве что на лобке увидишь», — Оливия внутренне поморщилась. От мужчинки пахло отвратительно сладким парфюмом. Он протянул руку, при этом взгляд его выразительно скользнул по груди Оливии.

— Привет, милая. Альфонса Перес. А ты…

— Здравствуй, миленок. А я — Оливия Джоулз, — она глянула на его ширинку, вложив в этот взгляд все, что думает о его достоинствах. — Познакомилась с Пьером на вчерашнем банкете…

— А-а, понятно. Тоже актриса? Может, у нас найдется для тебя роль? — в голосе его слышался сильный акцент, особенно резало слух гортанное «р».

— Спасибо, увольте. Можете сразу вычеркнуть меня из списка.

— Ой! Смешно! — объявила Кимберли.

«Интересно, почему американцы так любят говорить: «Смешно», вместо того, чтобы смеяться? Можно подумать, смех — это что-то такое, к чему прицениваешься, как перед покупкой…»

— Правда, мисс Джоулз? Вы действительно не хотите быть актрисой? — это был голос Феррамо. Как ему удалось подойти так, что никто этого не заметил?

Деми и Кимберли — те аж дыхание затаили. Глазами хлопают, губки приоткрыли, только что язычком по ним не проводят…

Ноги Феррамо обтягивали неброско-дорогие голубые джинсы. Плечи в мягком сероватом свитере из кашемира казались еще шире. Оливия усилием воли заставила себя дышать все так же ровно и не отводить взгляда от темных настойчивых глаз Феррамо. Тот вопросительно приподнял бровь.

— Я уже пробовала однажды… Мне предложили сыграть сразу несколько ролей в одной комедийной постановке… Почему-то постепенно все роли сократились до одной: роль горничной без слов. До сих пор помню ее имя: мисс Гайдид…

Девицы и мужчинка смотрели на Оливию просто с нескрываемым изумлением.

Феррамо же, казалось, наоборот, ситуация позабавила.

— Вы нас простите? — обратился он к компании, беря журналистку под локоть и отводя ее в сторону.

Чувствуя, что девицы обиженно хмурят бровки за ее спиной, Оливия пыталась справиться с привкусом превосходства и мыслью: «закадрила мужика», — обстановка к тому предрасполагала, но это не те игры, в которые она любит играть. «Разделяй и властвуй», — мысленно усмехнулась она. Вот, значит, как Феррамо управляется со своим курятником…

Навстречу им устремился официант с подносом.

— Нет, нет, спасибо, — поспешно произнесла Оливия, когда Феррамо протянул ей высокий бокал.

— Вы должны попробовать, — чувствовалось, что он слегка смешался. — Французское шампанское. Причем — лучшее.

«Да? А ты?» — подумала Оливия. Этот акцент… Что лее это был за акцент?

— Non, merci, — улыбнулась она. — Et vous? Vous êtes français?[7]

— Mais bien sur, — он бросил на нее одобрительный взгляд. — Et je crois que vous parlez bien le français. Vous êtes, ou — je peux? — tu es une femme bien educatée[8].

«Образованная женщина… — подумала Оливия. — Хотела бы я быть образованной женщиной. Все мое образование — средняя школа в Уорксопе!» Она улыбнулась загадочной улыбкой, задавая себе вопрос, правильно ли она поняла слово «educatée» и говорят