Оливия неплохо воспринимала языки на слух. Очень давно она обнаружила: даже при полном отсутствии знаний того или иного, ей довольно легко удается схватить, о чем идет речь. Собеседник может говорить какую-то тарабарщину на голландском, Оливия все равно улавливает, что же он имел в виду. Возможно, дело тут было в нюансах интонаций, выражении лица. В этом-то она разбиралась. Было время, когда отсутствие университетского образования заставляло Оливию кусать локти — и она сама занялась языками. Кассеты, книги, поездки по стране — ей удалось научиться довольно бегло говорить по-французски и сносно по-испански и по-немецки. А несколько поездок в Судан, на Занзибар и в Ламу, где народ, в основном, исповедует ислам, дали ей возможность нахвататься арабского. Жаль только, что журналистке, пишущей главным образом про моду, все это не нужно.
Прихлебывая шампанское большими глотками, Феррамо вел ее по направлению к террасе, обходя группки людей и игнорируя все их попытки привлечь к себе его внимание. Оливия чувствовала себя так, словно идет под руку с кинозвездой в день премьерного показа. Их провожали завистливыми взглядами. А эта индийская красотка так и ела их глазами.
— Я понимаю, мисс Джоулз, в вашей стране французов недолюбливают, — усмехнулся Феррамо, уже когда они вышли на террасу.
— Ну, здесь-то их любят еще меньше, разве нет? Как их называет Гомер Симпсон: помешанные на сыpax обезьянки? — как-то он на это среагирует? На всякий случай Оливия заигрывающе улыбнулась. Феррамо лениво оперся на оградку террасы, стилизованную под борт корабля, и жестом пригласил Оливию присоединиться.
— Мсье Симпсон, да. Кладезь человеческой премудрости. Ну а Вы, Вы-то что думаете? Вам, кажется, не чужда французская sensibilité?[9]
Оливия облокотилась о холодный металл ограды и глянула вниз, на море. Было все так же ветрено, как и утром. По небу бежали клочковатые облака, в разрывах изредка появлялась луна.
— Я? Я против ввода войск… Вы ведь об этом…
— Простите?
— Все эти санкции за нарушение международного права! Те, кто их вводят, сами нарушают международное право. И не думаю, что Саддам имел отношение к атаке на здания ВТО. Он и «Аль-Каида»? Они ясе друг друга на дух не переносят. А все эти разговоры о химическом оружии — где доказательства? Благо бы, они чего-то не договаривали! Как же! Им нечего сказать! Единственный вывод, который остается: не надо слушать тех, кто у власти…
— Да уж. Актриса из Вас и впрямь не выйдет… — Феррамо рассмеялся. — Вы ведь все это искренне!
— Вам не кажется, что это звучит немного жестоко по отношению к актрисам?
— Бросьте! Вы только представьте: каждый день в Лос-Анджелес приезжает, как минимум, сотен пять молодых девиц, вознамерившихся стать актрисами. Слетаются, как саранча, — авось обломится кусочек богатства и славы. Ничто иное в жизни их не волнует!
— А мне казалось, иным из них Вы даже покровительствуете…
— Я просто хочу им помочь.
— Да что Вы? Хотелось бы верить…
Он вдруг обжег ее жестким взглядом:
— Знаете, это достаточно жестокая профессия.
— Пьер? — красавица индианка вышла на балкон, подошла к Феррамо и по-хозяйски взяла его за руку. Следом за ней появился весьма симпатичный, хорошо одетый мужчина лет сорока и остановился чуть в стороне. В нем было что-то от Джека Николсона, — если только смешать Николсона с котом Феликсом из комиксов.
— Пьер, я хотела познакомить тебя с Майклом Монтерозо. Помнишь, я о нем говорила? Он просто гений! Знаешь, как он помогает, когда возникают проблемы с кожей? На него весь Голливуд молится, — и индианка выразительно наморщила носик, словно приглашая Оливию принять участие в женском заговоре. — Без Майкла не обходится ни одно большое мероприятие! Ни одно!
На мгновение лицо Феррамо перекосила презрительная гримаса, но тут же ее сменила обходительнейшая улыбка.
— Ну конечно же, Майкл. Очень приятно наконец-то Вас видеть. Вы настоящий маэстро! — мужчины обменялись рукопожатием.
— Я бы хотел представить вам свою знакомую. Это Оливия Джоулз из Лондона, — продолжил Феррамо. — То, что она пишет, по-настоящему талантливо!
Феррамо слегка сжал руку Оливии, как бы приглашая ее присоединиться к задуманному им розыгрышу.
— А это, знакомься, Оливия, — Сурайя Стил.
— Привет, — холодно проронила Сурайя, ленивым жестом отводя со лба роскошные волосы, — чтобы они тяжелой волной рассыпались по ее плечам. «Ах, так?!» — подумала Оливия. Она всегда ненавидела баб, картинно поправляющих волосы. Демонстрация пошлого женского тщеславия: якобы незаметное любование своей шевелюрой — «все смотрят на меня и на мои потрясающие волосы». Способ привлечь внимание — «я так устала от этой гривы». Можно подумать, волосы поправляют вовсе не для того, чтобы они не лезли в лицо. Эй! Как насчет заколки или ленточки, если они так мешают?
— Это не Вы пишете о косметике в «Elan»? — промурлыкала Сурайя. Без шпильки не обошлось…
— Правда? — оживился Майкл. — Держите-ка: мол карточка — там же и адрес моего сайта. Я специализируюсь на микроподтяжках лица. Уникальная техника! Это я делал подтяжку Деворе — через три минуты она вышла на сцену получать эм-ти-вишную премию!
— Правда, она выглядела на все сто? — подхватила Сурайя.
— Вы меня извините? — Пьер сделал ленивое движение. — Мне пора к моим игрокам. Хозяин, который выигрывает в карты, не подарок, но хозяин, который выигрывает и на середине бросает игру… Это уж совсем никуда…
— Ну конечно, надо возвращаться, — оживилась Сурайя. «Какой же у нее странный акцент, — мелькнуло в сознании Оливии. — Что за дикая смесь: растягивает гласные, как это делают здесь на Запад ном побережье, а послушать, ЧТО она говорит, — девица из Бомбея, разве что из приличной семьи…»
— А то там уже слышится ропот недовольства, — Сурайя хотела оставить последнее слово за собой.
Майкл Монтерозо смотрел вслед уходящему Феррамо с нескрываемым разочарованием. Пожалуй, сейчас Оливия могла не напоминать себе затверженное правило: «Никому нет до тебя дела», это было явно лишним. В повадках Майкла все выдавало человека, который познал успех весьма поздно, но теперь вцепился в него мертвой хваткой и был намерен выжать из своей удачи все, что можно. Он рассеянно кивнул Оливии и стал шарить взглядом, нет ли поблизости более перспективного собеседника, чем какая-то журналисточка. Увидев подходящий объект, Майкл блеснул белозубой улыбкой.
— Трэвис! Как дела, старина?
— Спасибо, не жалуюсь. Рад тебя видеть.
Этот тип, обменявшийся с Монтерозо крепким мужским рукопожатием, был чертовски привлекателен: голубые глаза, волчий взгляд… Но Оливию едва не трясло от отчаянья.
— Как дела? — наседал Монтерозо. — Как роль?
— Не жалуюсь, не жалуюсь… Немного пописываю, немного работаю на этих модников, плюс колонка советов…
«Видно, не очень-то есть на тебя спрос на съемочной площадке…» — подумала Оливия, сдерживая улыбку.
— Оливия, ты, я вижу, познакомилась с Трэвисом Бранкато! Знаешь, что это он пишет сценарий для фильма, который запускает Пьер?
Чувствуя тяжесть на сердце, Оливия вежливо выслушала все,