— А кто такая эта Ангелина? Актриса? — спросила она у водителя.
— Ангелина? Да никто! — отозвался тот со смешком. — Сама же платит за эти плакаты, — а потом устраивает вечеринки и все такое… Неймется, видать, бабе! Я эти плакаты уже который год вижу!
«Как же Пьеру это все, поди, ненавистно!» — подумала Оливия. Холмы приближались, уже видны были мерцающие в сумерках огоньки домов на их склонах. Промелькнул «Медицинский центр Седар-Синай»: на въезде — звезда Давида.
«Я знаю, что он здесь делает!» Ответ пришел внезапно. «Этот его фильм с актрисками — все это туфта, Прикрытие, А на самом деле, он готовится взорвать Лос-Анджелес!»
Разыгравшееся воображение уже рисовало ей дикие картины: ракеты, выпущенные с автостоянки на смотровой площадке Раньон Каньона, разносят в пыль павильоны и контору «XX век. Фокс»; террористы-самоубийцы подрывают себя на заключительной церемонии «American Idol»; радиоуправляемые торпеды блуждают по сети городского водоснабжения… Она уже видела себя набирающей номер CNN и предупреждающей об угрозе терактов: «Он красив, сексуален, и при этом он думает лишь об одном — как стереть нас с лица земли: Пьер Феррамо…»
Стрелка, показывающая на подъездную дорожку к «Стандард Отелю», характерным образом смотрела вниз — очевидно, предупреждая об «атмосфере безумия», присущей гостинице. Когда-то здесь был дом престарелых, но недавно его перестроили, превратив в храм голливудской роскоши с претензией на ретро. Контраст бывших и нынешних постояльцев был более, чем разителен. Вряд ли Оливия видела сразу столько красивых молодых людей, толпящихся на одном пятачке и названивающих по мобильному: девицы в камуфляжных брюках и бюстгальтерах от бикини, девицы в платьицах типа «сейчас соскользну», девицы в джинсах, надетых настолько ниже талии, что трусики торчали из них сантиметров на пять, бритоголовые мужики с козлиными бороденками, мужики в обтягивающих джинсах, из которых картинно выпирало мужское достоинство, мужики в рэпперских штанах-трубах, гордые тем, что ширинка начинается где-то на уровне колен… Вдоль стен, подвешенные на цепях к потолку, покачивались скамьи из прозрачного пластика, похожие на стручки фасоли. Пол, а также стены и потолок были обиты табачного цвета ковролином. У самого спуска к бассейну гордо возвышался навороченный ди-джейский пульт, за которым какой-то чудик крутил винил, а позади стойки администратора в стену было вмуровано что-то вроде стеклянной клетки, где девица в одном нижнем белье телесного цвета сидела и читала какую-то книгу. Оливия несколько растерялась — примерно так должен чувствовать себя семидесятилетний, страдающий одышкой профессор, к которому на улице подошла теплая компания и предложила прокатить его голой задницей по асфальту. Н-да… Гостиница, как никакая другая, оправдывала свое название.
Портье первым делом передал ей записку от Мелиссы. Та поздравляла мисс Джоулз с приездом в Лос-Анджелес и сообщала, что актерские пробы начнутся утром, а их киногруппу легко можно найти, заглянув в бар, или в холле.
Дальше все повторилось, как в прошлый раз. Подскочивший к ней коридорный настоял на том, чтобы помочь ей поднять вещи в номер — хотя вещей у нее по-прежнему почти не было. Лицо коридорного напомнило Оливии детские игрушки, сделанные по принципу фоторобота — когда магнитами на овале, изображающем голову, крепятся усы, борода и так далее. У парня, — точнее, у мужика, — были крашеные черные волосы, козлиная бороденка, длинные баки и узенькие очечки в черной оправе. Зрелище еще то. Рубашка на парне была расстегнута почти до пупа — чтобы всем была видна его грудь качка-любителя.
Коридорный распахнул перед ней дверь номера: низкая кровать посередине, выложенная оранжевой плиткой ванная, светло-голубой пол, и кушетка с пуфиками серебристого цвета. «Может, не стоит всю квартиру оформлять в белом? — рассеянно подумала Оливия. — Сделать в стиле семидесятых: все разноцветное, яркое, стулья вроде качелей…»
— Как Вам номер? — поинтересовался коридорный.
— Похоже на домик для Барби, — поморщилась Оливия.
— Э-э-э. Боюсь, меня в ту пору еще и на свете не было…
«Aгa, поганец, — мысленно огрызнулась Оливия. — Рассказывай. Тебе уж за тридцать перевалило». Она обратила внимание на глаза мужика. Ярко-голубые, неглупые глаза как-то особенно не вязались с крашеными бакенбардами. Жертва моды? Легким движением он поставил ее чемодан на кровать — будто тот вообще ничего не весил. И это накачанное тело — оно тоже контрастировало с прической. Хотя в Лос-Анджелесе и не такое увидишь: коридорный, он же по совместительству актер, он же культурист, он же интеллектуал…
— Ну вот, — сказал мужик, одним движением подняв массивное раздвижное окно, словно то весило не больше какой-нибудь тюлевой занавески. В комнату тут же хлынула лавина звуков: веселье у бассейна было в самом разгаре — мигала цветомузыка, басы, что есть силы, лупили по барабанным перепонкам. А поверх этого — небо Лос-Анджелеса: верхушки пальм, украшенные гирляндами лампочек, неоновая вывеска «ОТЕЛЬ МИРАДОР» — ожерелье переливающихся огней на черном бархате ночи.
— Весьма предрасполагает к отдыху, — съязвила Оливия.
— Откуда Вы приехали?
— Из Майами.
Парень на мгновение взял ее руку — твердо и властно, будто только тем всю жизнь и занимался, — и стал изучать ожог.
— А это? Фондюшницу на себя опрокинули?
— Нет. Кастрюльку с йоркширским пудингом.
— И все же?
— Обожглась, с кем не бывает?
— И что же привело Вас в Лос-Анджелес?
— Вам доводилось слышать такое выражение: «аура тайны»?
Ответом был его короткий смешок:
— Мне нравится Ваш акцент.
— Там, откуда я приехала, все так говорят.
— Вы тут работаете? Актриса?
— Нет. А Вы что здесь делаете?
— А я — коридорный. Может, хотите потом выпить?
— Нет.
— Ладно. Еще что-нибудь?
«Ага. Смазать целебным бальзамом мои ноющие кости, перебинтовать обожженную руку — как насчет этого, весь такой сильный, такой интеллектуальный из себя качок ты наш?»
— Нет, спасибо.
— Ну хорошо. Не принимайте все так близко к сердцу!
Оливия проводила его взглядом, покуда он не вышел в коридор. После чего закрыла дверь, щелкнула замком и накинула дверную цепочку. Пожалуй, еще немного, и она начнет чувствовать себя этаким примерным отцом семейства, которого шеф отправил в загранкомандировку: на каждом шагу соблазнительные красотки, может, черт с ним — и сойти с пути истинного?.. Ладно, что там у нас в программе? Журнальная статья про актрисок? Не-ет. Не за этим она сюда приехала. Это называется иначе — журналистское расследование. Именно. Журналистское расследование.
Оливия принялась распаковывать вещи: надо же обживать комнату. Сгрузила в сейф все ценности. Потом минуту подумала и вытряхнула из косметички «Angel Dust». Прозрачная пудра для лица — это именно