— А мне показалось, они тебе нравятся.
— Я их презираю.
— Тогда почему же ты берешь их на работу?
— Почему я беру их на работу? Ах, Оливия, ты не такая, как они, но ты все равно не поймешь.
— А может, пойму. Для чего ты окружаешь себя всеми этими горничными, охранниками, и дайверами, и серфингистами, мечтающими стать актерами, раз ты их презираешь?
Пьер перегнулся через стол и медленно-медленно провел пальцем по ее шее. Она стиснула шляпную булавку.
— Ты не похожа на них. Ты не саранча, ты — сокол.
Он поднялся из-за стола и подошел ближе. Погладил ее по волосам — по спине у нее побежали мурашки.
— Ты не такая, и потому тебя надо держать в клетке и приручать, до тех пор пока ты не приучишься возвращаться к хозяину. Ты не такая… — прошептал он ей в затылок, — и ты не развратная.
И вдруг ухватил ее за волосы и оттянул ее голову назад.
— Правда ведь? Разве ты готова к посягательствам другого мужчины, к тайным поцелуям во мраке?
— Ой, пусти, — сказала Оливия, дергая головой. — Что за мужчины на этом острове? Безумцы какие-то. Мы ведь ужинаем. Пожалуйста, перестань валять дурака, сядь и расскажи мне, что ты имеешь в виду.
Феррамо не спешил отпускать ее.
— Ну пожалуйста, Пьер, мы же не на школьной площадке. И чтобы спросить меня о чем-то, не обязательно дергать за волосы. Садись лучше на место, у нас еще впереди десерт.
Ом постоял еще минуту, потом не спеша вернулся на свое место — так пантера осторожно ходит вокруг добычи.
— Почему ты не пришла ко мне, как обещала, мой ловчий сокол, моя сакр?
— Потому что я не сокол, а профессиональный журналист. Я пишу о дайвинге в местах, еще не вытоптанных туристами. Как бы я могла описать острова Ислас-де-ла-Баия, если бы сразу осела в роскошнейшем отеле?
— Неужели тебе необходимо встречаться с местными инструкторами по дайвингу?
— Конечно.
— Мне кажется, — сухо сказал Феррамо, — ты поняла, Оливия, кого я имею в виду. Я говорю о Мортоне.
— Пьер, ты же знаешь, как ведут себя западные парни на вечеринках, особенно если там много рома и бесплатного кокаина: лезут с поцелуями к девчонкам. В наших странах это не считается оскорблением. И в конце-то концов, я ведь его прогнала, — сказала девушка, чуточку слукавив. — А сам-то ты с тех пор скольких девушек целовал?..
И тут он улыбнулся, как мальчик, которому после скандала вернули-таки его любимую игрушку.
— Ты права, Оливия. Конечно же. Другие мужчины будут восхищаться твоей красотой, но ты вернешься к своему хозяину.
Боже, как же он упрям.
— Пьер, послушай. Во-первых, я современная девушка и у меня нет хозяев, — она прикидывала, как бы половчее уйти от неприятной темы. — Во-вторых, если двое хотят быть вместе, у них должно быть общее мировоззрение, а по моему твердому убеждению, убивать нехорошо. А если ты так не считаешь, мы должны с этим разобраться.
— Ты меня разочаровываешь. Как и все на Западе, ты достаточно самоуверенна и принимаешь в расчет только свою собственную, наивную и близорукую точку зрения. Но представь себе, о чем может думать бедуин в суровой пустыне. Выживание племени для него превыше жизни индивидуума.
— Стало быть, ты за терроризм?
Он налил себе еще вина.
— Ни один человек не скажет, что война лучше мира. Но бывают времена, когда война становится необходимостью. А сегодня правила ведения войны изменились.
— Неужели ты… — начала она, но ему явно надоела эта тема.
— Оливия, — заметил он с улыбкой, — ты совсем ничего не ешь! Тебе что, не нравится?
— Я все еще неважно себя чувствую — укачало на катере.
— Надо поесть. Обязательно. Иначе ты меня сильно обидишь.
— Вообще-то от вина я бы не отказалась. Можно открыть «Пулиньи-Монтраше»?
Подействовало! Феррамо продолжал пить, а Оливия продолжала выливать вино под смоковницу. Он по-прежнему был собран, следил за своими жестами, и только красноречия и страсти в его речах заметно прибавилось. И еще она чувствовала, что ему это нелегко дается, что Пьер на грани срыва и его настроение в любую минуту может перемениться на полностью противоположное. И это так не вязалось с его манерой держаться на людях: тогда он казался спокойным, уравновешенным, исполненным чувства собственного достоинства. Интересно, подумала Оливия, может, все это последствия какой-то давней психологической травмы, подспудно сказывающейся, как и в ее случае: смерть кого-то из родителей, например?
Постепенно из обрывков стала складываться история его жизни. Он получил образование во Франции. Упомянул Сорбонну, но вскользь. Подробнее говорил о занятиях в Грассе на Лазурном Берегу, где обучался искусству «обоняния» — необходимому для будущего парфюмера. Потом долгое время жил в Каире. У него был отец, которого он презирал и вместе с тем боялся. О матери же — ни слова. Весьма трудно оказалось вывести его на разговор о его продюсерской работе во французском кинематографе. Это было почти то же самое, что заставить кого-нибудь из официантов — они же продюсеры — в «Стандард Отеле» назвать последний поставленный ими фильм. Ясно одно: в семье денег было немеряно, он привык их тратить почем зря, и объездил чуть не полмира — Париж, Сен-Тропез, Монте-Карло, Ангуилла, Гштаад.
— А в Индии ты был когда-нибудь? — спросила Оливия. — Мне бы очень хотелось побывать в Гималаях, в Тибете, в Бутане… — «ну же, решайся, договаривай!» —…и в Афганистане. Загадочные, девственные места. Ты там бывал?
— Ну да, конечно, в Афганистане был. Прекрасный, суровый и дикий край. Я отвезу тебя туда, мы поедем верхом, и ты увидишь жизнь кочевников, — так я сам жил в детстве, так жили мои предки.
— А что ты там делал?
— В юности я любил путешествовать — совсем как ты, Оливия.
— Ну, вряд ли ты путешествовал так же, как я, — заметила она с улыбкой, а сама подумала: «Ну же, давай, выкладывай. Проходил подготовку в лагерях? Готовился ко взрыву «ОкеанОтеля» или к чему другому? Когда это будет? Скоро? И меня собираешься к этому привлечь?»
— Нет, почему же. Мы жили в палатках, как простые люди. Моя родина — это земля кочевников.
— Судан?
— Аравия. Земля бедуинов: бодрая, гостеприимная, простая и мудрая, — он снова глотнул «Монтраше». — Западный человек, думающий лишь о прогрессе, ничего не видит, кроме будущего, и разрушает мир во имя стремления к новизне и к успеху. Мой же народ знает, что истину следует искать в мудрости прошлого, и богатство и успех каждого зависит от силы племени.
Феррамо налил еще вина, наклонился и схватил ее за руку.
— Потому-то я и должен отвезти тебя туда. И конечно, там ты найдешь массу материала для твоей статьи о дайвинге.
— Жаль,