Его мучает совесть, он даже плачет, так что этой ночью вы ложитесь в постель вместе. Ты смотришь в темноту и пытаешься подсчитать, как долго тебе придется откладывать деньги, чтобы от него съехать. Убедить себя, что он раскаивается, что это просто случайность, стоит закрыть на это глаза, потому что он, в сущности, и не бил тебя, – кажется, это проще, чем найти деньги, учитывая, сколько ты зарабатываешь. И вот вы идете куда-нибудь вдвоем, он держит тебя за плечи, а ты смотришь на подруг и представляешь себе синяки, которые не видны под их длинными рукавами.
Перхак хочет, чтобы женщины нового поколения жили по другому сценарию. Если они носят дешевую одежду, берут дополнительные смены и зарабатывают себе на жизнь, то могут делать сбережения. Это значит, что у них есть возможность уйти с работы, где к ним пристает начальник, и бросить агрессивного парня-собственника. Она называет это «да-пошел-ты-заначка». Ее текст стал вирусным, и, кроме положительных отзывов, на него появилось много критики. Как накопить «деньги, чтобы послать его подальше», если у вас нестабильная работа, дешевую одежду нужно покупать по кредитной карте и даже обычная респираторная инфекция или сломанный палец в Америке может обойтись в кругленькую сумму? И это существенные замечания. Не каждой девушке под силу накопить деньги, чтобы послать его подальше (но это нужно делать, если у вас есть такая возможность). Есть тут своя роль и у государства.
Эта идея кажется радикальной даже в Великобритании, что уж говорить об Америке, гиперкапиталистической стране. Британские феминистки «второй волны» выросли в более коллективистском обществе, когда создание Национальной системы здравоохранения и государство всеобщего благосостояния еще были свежи в памяти людей. Вероятно, они полагали, что правовые реформы будут продолжаться, да и само общество можно подтолкнуть к дальнейшей перестройке. Но всегда возникает и ответная реакция. И здесь, и в США мы видели, как демонизируется образ «королев социального пособия» и «охотниц за льготами», а на матерей-одиночек навешивается ярлык паразиток, сосущих налоги граждан. Правые политики возражают против системы государственных пособий, и не только потому, что они дорого обходятся государственной казне. Есть здесь и идеологический аспект: социал-консерваторы против поддержки определенного стиля жизни (например, матерей-одиночек). Сегодня некоторые политики используют систему социального обеспечения, чтобы наказывать сложных женщин. Иначе говоря, женщин, которые «не выполняют супружеского долга», хотят от отношений чего-то большего, чем наличие крыши над головой, или осмеливаются полюбить другого.
* * *Может показаться, что право на развод – странная тема для начала книги[14]. Но феминизм – это в конечном счете движение за независимость – возможность владеть собственным телом и отвечать за свою жизнь. В 1800-е годы женщины юридически приравнивались к детям, мужчины были их опекунами. Тот же порядок сохраняется по сей день в Саудовской Аравии, где, согласно системе опеки, женщина нуждается в разрешении отца, мужа или ближайшего родственника, чтобы получить паспорт, выехать за границу или поступить в учебное заведение. «Правительство реформ» в 2015 году любезно предоставило женщинам право голосовать, а в 2018 году – право водить машину, но и по сей день в тюрьмах сидят активисты, бросившие вызов системе опеки и попечительства. Саудовская Аравия демонстрирует, как правовой и финансовый контроль используется для поддержания других налагаемых на женщину ограничений, например правил ношения «скромной» одежды.
В Британии XIX века законодательные реформы, защищающие права женщин, которые начались с Закона об опеке над детьми и Закона об имуществе замужних женщин, подарили женщинам независимость – и возрастающую сложность. На рубеже XIX–XX веков женщины, подобные Каролине Нортон, уже не оказывались заложницами своих партнеров, относящихся к ним как к имуществу. Они уже в XIX веке могли мечтать, что появится какой-то эквивалент «денег, чтобы послать его подальше». Их было труднее шантажировать. Они становились свободнее. Для самой Нортон, впрочем, все это пришло слишком поздно. Она выиграла дело об измене, но не обрела независимости. Из уз невыносимого брака юридически освободила Каролину лишь смерть Джорджа в 1877 году. Через три месяца умерла и она сама.
Сегодня разводы легальны во всех странах мира, кроме Филиппин[15]. Но эти реформы были проведены совсем недавно, они неприятно неустойчивы и ограничены по масштабу. В Ирландии до 24 ноября 1995 года не проводился референдум за легализацию разводов, и победа на референдуме была одержана лишь с 50,28 % голосов. Очевидно, что и женщины, и мужчины опасались изменения статус-кво.
Наше бракоразводное законодательство все еще нуждается в изменениях. Постепенно разрушается убеждение, что мать – основное лицо, заботящееся о ребенке, и это неизбежно повлияет на «права доступа» к ребенку после развода. Менее конкурентная система, в которой диалог важнее, чем поиск виноватых, стала бы преимуществом и для родителей, и для детей. Старое утверждение, что менее травмирующая процедура развода будет подталкивать к разрушению семьи, утратило силу. Количество разводов с годами лишь снижается. В апреле 2019 года министр юстиции Дэвид Гок заявил, что готов внести предложение о «разводе без виновных». Негативной реакции не последовало. «Мы всегда будем поддерживать институт брака, но устаревший закон никак не должен создавать или усугублять конфликт между разводящимися супругами», – сказал член парламента от консервативной партии.
На протяжении веков брак был средством управления женщинами – он подавлял их сложность, непокорность и независимость. Бракоразводное законодательство традиционно служило тем же целям. Оно поощряло иски в отношении женщин, хотя очевидно, что женщин всегда судят за несовершенства строже, чем мужчин. Оно заставляло платить за разрыв высокую цену, как в социальном, так и в финансовом смысле, и бремя этих потерь было тяжелее для женщин.
Феминистки боролись за то, чтобы институт брака больше не служил для контроля над женщинами, а после развода мы не оставались без гроша. Закон больше не делает мужчин нашими опекунами, не превращает их любовь в форму владения собственностью. Я рада, что разведена, и мне не стыдно, что мой брак был расторгнут.
Я благодарна женщинам, которые боролись за свое – и наше – право выбора. Когда женщины стали управлять собственной жизнью и финансами, они получили возможность бороться с другими законами и практиками, которые делали их людьми второго сорта. Следующая глава перенесет нас в 1905 год, в город Манчестер, где две молодые женщины устали вежливо говорить о своих правах. Они хотят права голоса и намерены добиться его, даже если для этого потребуется применить силу.
2. Право голоса
Не буду судить, насколько благоразумны действия так называемых воинствующих суфражисток, но хочу заметить, что, вопреки насмешкам достопочтенных членов парламента у меня за спиной, такое же мужество и преданность великому делу на поле боя или в других условиях принесли бы им славу народных героев.
Кейр Харди, депутат парламента, 1913 год
Кристабель Панкхерст была