Если вы читали о суфражистках, то, скорее всего, вам знакомо имя Кристабель Панкхерст. Но сейчас нас интересует женщина, сидящая рядом с ней. Первое, что бросается в глаза на фотографиях, – это ее взгляд – острый, ясный и полный любопытства.
Она была пятой среди одиннадцати детей в семье фабричных рабочих из Ланкашира. В школе, куда она ходила всего несколько лет, она ничем не выделялась. Сильный северный акцент отличает ее от благородных Панкхерстов, и позднее девушку задевало, когда его передразнивали. Но Кристабель Панкхерст потеряла терпение, вверх взвился плакат «Право голоса для женщин», а ее 26-летняя спутница очутилась на авансцене.
Молодой политик Уинстон Черчилль проигнорировал ее вопрос: «Собирается ли либеральное правительство предоставить женщинам право голоса?» Мужчины старались оттеснить ее назад в толпу, а распорядитель надел свою шляпу ей на лицо. Прежде чем ее выбросили с митинга, Кристабель плюнула в лицо офицеру полиции, добившись того, чтобы их обеих арестовали. На суде Кристабель сказала прокурору (мужчине) и мировым судьям (мужчинам), что ее бесчинство объяснимо: «Мы лишены возможности законного протеста: у нас нет средств, доступных другим гражданам. У нас нет права голоса – и потому мы должны нарушать общественный порядок… будь мы гражданами, мы бы соблюдали закон».
Молодая женщина, сидевшая рядом с ней, сказала суду, что говорит от имени тысяч заводских работниц: «Мы решили, что нам нужно что-то делать». Она отказалась платить штраф и отправилась в тюрьму.
Эта история получила такую широкую огласку, что девушка стала знаменитостью. Таким было ее первое тюремное заключение – всего их будет тринадцать.
Знакомьтесь: Энни Кенни.
* * *То, что нам рассказывали в школе из истории суфражизма, оставило смутные воспоминания о чепцах и тюремных сроках. Я знала, что женщины несколько десятков лет проводили мирные акции, а перед началом Первой мировой войны начали бить стекла. Если бы меня попросили назвать лидера этого движения, я бы припомнила Эммелин Панкхерст и одну или нескольких ее дочерей. На самом деле их было трое: Сильвия, Кристабель и Адела (а двое их братьев умерли во младенчестве).
Кристабель стала самой известной из сестер, потому что первой перешла к боевым действиям. Вместе с матерью она возглавляла Женский социально-политический союз – его штаб располагался в переулке Сент-Клемент, неподалеку от Олдвича, в Центральном Лондоне. Тех, кто не соглашался с Эммелин или Кристабель, из союза исключали. В конце 1913 года в союз вошли два самых крупных сторонника (и спонсора) – Фред и Эммелин Петик Лоуренс, а также Сильвия и Адела Панкхерст. Все, кто не был согласен применять насилие, изгонялись; многие женщины ушли, когда осознали, что в движении нет места демократии. Мужчины также вызывали враждебность: с момента основания ЖСПС в него могли входить только женщины. Тем не менее около сорока мужчин были арестованы за радикальные действия в поддержку союза, а некоторые, включая Фреда Петика Лоуренса, подверглись принудительному кормлению во время голодовки.
Альянсы с другими политическими движениями тоже жестко контролировались. На тесную дружбу Сильвии Панкхерст с Кейром Харди, депутатом парламента от недавно основанной Независимой лейбористской партии, всегда смотрели с подозрением. Последним преступлением Сильвии в глазах матери и сестры стало ее выступление на одной трибуне с Джорджем Лэнсбери (мужчина и лейборист – двойное оскорбление!) в поддержку забастовки в Дублине. Члены ЖСПС должны были отстаивать исключительно женское право голоса. Сильвия отошла в сторону, основав Федерацию Восточного Лондона, которая занималась правами женщин-рабочих, и в январе 1914 года ее окончательно изгнали из ЖСПС. Сегодня Сильвия – «единственно приличная Панкхерст»: ее заигрывание с коммунизмом кажется современным феминисткам более приемлемым, чем позднейший интерес других суфражисток к фашизму. Сильвия также была более чувствительна к тому, что мы сегодня, из перспективы интерсекциональной теории, назвали бы «пересечением угнетений»: ей была близка идея о том, что разного рода притеснения переплетены между собой и равно нетерпимы. Позднее она принимала участие в антиколониальном движении.
Кристабель Панкхерст намного больше похожа на продукт своей эпохи. Она считала, что борьба за право голоса – это «война полов», которая оправдывает насилие. Эта позиция оттолкнула более умеренных суфражисток. О силе личности Кристабель можно судить по ее письмам; некоторые из них я прочла в библиотеке Университета Восточной Англии. После Второй мировой войны, уехав в Америку, она отправляла Энни Кенни письма авиапочтой на больших листах бумаги неправильной формы, которые складывала как конверты. Каждый сантиметр был исписан зигзагами текста, строчки бежали во всех направлениях. Кристабель все еще была полна гнева.
Властные, преданные одной идее и безжалостные, Эммелин и Кристабель Панкхерст, несомненно, были неудобными женщинами. А как насчет их последовательниц? Как им удалось убедить стольких женщин – более тысячи человек – участвовать в насильственных акциях, рискуя получить увечья, угодить в тюрьму, подвергнуться пыткам или умереть? Что думали простые «пехотинцы» об этой великой битве за право голоса?
Энни Кенни восхитила меня как раз тем, что сама она впоследствии ненавидела: она представляла рабочий класс. Сегодня суфражисток принято представлять как дам из высшего общества, которые перемежают званые обеды с поджогами, – вспомним, как выглядит чудаковатая, рассеянная мать семейства из «Мэри Поппинс». Так часто бывает с женщинами, которые нарушают статус-кво: любой намек на личные привилегии – и их тревоги уже пустяк, ничто по сравнению с другими, более серьезными проблемами. Да-да, некоторым женщинам приходится нелегко, говорит логика снисходительности, но этим-то на что жаловаться? Казалось бы, борьба за право голоса – за то, чтобы быть признанными в качестве полноценных граждан, – застрахована от подобной дискредитации. Но это не так. Борьба за избирательное право для женщин шла параллельно с борьбой за избирательное право для мужчин моложе тридцати лет и за независимость Ирландии. Поборники двух последних целей несколько раз (в разное время) норовили обмануть женщин – участниц суфражистского движения, чтобы повысить собственные шансы на успех. Считается, что женщины должны ставить свои потребности на последнее место.
История Энни Кенни интриговала меня также и потому, что я хотела узнать об отношениях между женщинами внутри ЖСПС. Революционная организация, учрежденная женщинами, – это редкость. И здесь у участниц союза появлялся шанс взаимодействовать друг с другом совершенно по-новому и на немыслимом для их предшественниц уровне. «Невозможно выиграть битву, сражаясь между обедом и пятичасовым чаем, а у большинства из нас, замужних женщин, одна рука всегда была