Это места встречи так называемого истеблишмента: политиков, журналистов, актеров, судей – или как минимум той его части, у кого есть яйца. Бенедикт Камбербэтч – в остальном он мне нравится, он носил футболку с надписью: «Так выглядит феминист» – постоянно упоминается как член закрытого мужского клуба Garrick. Представьте, что вы женщина-судья, – вы уже достаточно остро ощущаете, что такое быть меньшинством. И тут вдобавок вы узнаете, что ваши коллеги-мужчины посещают заведения, куда вам вход заказан. Да, существует и несколько закрытых женских клубов, но у них нет таких прочных традиций и они не столь эксклюзивны, как мужские. Смешно сравнивать женский бассейн или Институт по проблемам женщин с масонской ложей, а ведь это обычная риторика сексистов. В любом случае упразднение нескольких женских клубов – небольшая плата за изменение закона.
В 1980-е годы правила, исключавшие присутствие женщин в определенных местах, были делом куда более обычным. Они так же фиксировали невысокий статус женщины, как и бракоразводное законодательство. Поэтому феминистки оспаривали подобные правила. Тесс Джилл принимала активное участие в работе лондонских феминистских групп, которые обычно устраивали домашние собрания, потому что у всех были дети. («Если кто-то не выполнял поручений (мы вели протокол), на следующую встречу он готовил штрафной шоколадный пудинг».) Тесс и ее подруга, журналистка Анна Кут, придумали, как лучше всего продемонстрировать абсурд правил El Vino и подготовить почву для судебного иска по Закону о гендерной дискриминации. Они пришли в бар утром, к 11:30, чтобы хозяин заведения не мог заявить, что в обслуживании им отказали из-за того, что нет мест. Сначала вошли двое мужчин-свидетелей – «мы хотели, чтобы один из них надел килт, но он отказался»; затем к ним присоединились женщины. Свои портфели мужчины положили на стойку (одним из аргументов El Vino было то, что дамы своими сумочками захламляют поверхность стойки). Тесс и Анна поприветствовали друзей, заказали выпивку и выслушали предложение присесть за столик. «Мы сказали: "Спасибо, мы постоим", – похоже, тут они и почуяли неладное». Когда бармен отказался их обслужить, они ушли. У них было доказательство, что произошла дискриминация по половому признаку.
И снова окружной суд постановил: de minimis, ничего существенного. Активисты собрали денег для переноса дела в апелляционный суд. Судьям пришлось признать: двух девушек отказались обслужить в El Vino, участницы кампании настаивали, что имела место дискриминация. Они выиграли дело и отправились в бар в сопровождении фотографов. Там их еще раз отказались обслужить под тем предлогом, что это приведет к нарушению общественного порядка, и они вернулись в апелляционный суд, где получили судебное предписание, обязывающее злосчастный бар предоставить им выпивку. «На этом этапе мы решили: El Vino – последнее место, куда мы пойдем выпить», – рассказывала Джилл. В баре их пожизненно занесли в черный список, поскольку, как писали в газете, «ни один клиент не стоит 25 000 фунтов, потраченных на адвокатов».
Джилл уже сталкивалась с негативной реакцией: дело и впрямь выглядело несущественным. (Сегодня ей бы сказали, что проблемы в баре «не сравнить с женским обрезанием», или посоветовали задуматься о положении женщин в Саудовской Аравии.) Не только окружной суд считал дело незначительным: в газетах писали, что шум подняли на пустом месте, – это, однако, не мешало репортерам подробно освещать события. Джилл показала мне вырезки из газет, которые хранила более тридцати лет; она разложила их у себя на коленях и на столе в уютной квартире на Бейкер-стрит. Я знала, что найду там словосочетание «прекрасный пол», но была игра слов и похуже, например «Дамы, вино и толпа». В окружном суде высокопоставленный адвокат выдвигал версию, что дамы сами не захотели ждать, когда их обслужат. Это плоский, снисходительный взгляд сверху вниз: доброта и галантность мужчин защищают женщину куда лучше, чем собственные деньги и наличие базовых прав. «Я уверен, вы бы не хотели тесниться в баре, полном народа», – сказал Джилл адвокат. «Я каждый день езжу в метро на работу», – ответила она.
Не только мужчины были настроены скептически. Один из злейших текстов написала «первая леди Флит-стрит», обозревательница Джин Рук. «На неделе мне звонила оголтелая феминистка с одной радиостанции в Лондоне; она хрипло пробасила, что в El Vino, винном баре на Флит-стрит, нужно отметить событие: 40 лет там не ступала женская нога, а теперь женщинам наконец наливают по решению суда, – писала Джин в газете Daily Express. – Можно трезво признать: эмансипация женщин катится псу под хвост, если журналистки готовы вакханалией отмечать победу, которая не стоит выеденного яйца». Боюсь, на этом колкости не закончились. Джилл и ее подруги «взболтали кровавую Мэри», навлекли на себя всеобщее раздражение, а саму госпожу Рук заставили «краснеть винными пятнами стыда», потому что феминистки с Флит-стрит «раздули из мухи слона, опьяненные заголовками о том, как они Творят Историю».
Бо́льшая часть статьи Джин – отчаянная попытка доказать, что ничего серьезного, в сущности, не произошло. Конечно, у женщины, которая успешно существует в системе, есть все основания ее поддерживать. Но последняя фраза выдает Джин с головой: «Вы выставили себя на посмешище. Почему бы не договориться с мужчинами? Я никогда не испытывала с этим трудностей». Другими словами: «Как можно говорить о систематической дискриминации, если у меня все отлично?» Неважно, как часто это происходит вокруг. Джин Рук – это еще один тип неудобной женщины: она утверждает, что ее персональный опыт важнее, чем все факты, свидетельствующие об обратном. Ее текст напоминает нам о том, что феминизм – это не просто шпаргалка «о чем думают женщины», а политическое движение, добивающееся гендерного равенства.
Когда феминисток обвиняют в избыточном внимании к заурядным ситуациям, в действительности речь, как правило, идет о более серьезных принципах. То, что Тесс Джилл и Анну Кут не обслужили в баре, – ситуация симптоматичная в мире, где женщин считают вторым сортом. В 1974 году Джилл и Кут написали книгу «Права женщин: практическое руководство». В ней много поистине удивительных примеров. Правительства считали, что мужчины – кормильцы семьи, а женщины – хранительницы очага, и потому вполне логично, что мужчины финансово и юридически контролируют партнерш. Замужние женщины не заполняли налоговых деклараций – их доходы записывали в декларацию мужа. Поэтому и причитающийся женщинам возврат налогов отчисляли их мужьям. Выйдя замуж, «вы обнаружите, что лизинговые компании и арендодатели по-прежнему требуют документов за подписью вашего супруга». Согласно «правилу совместного проживания», когда жена начинала жить с мужем, ее лишали государственных