– По размеру точно не подойдет, но ничего… Я жду вас внизу. – Она широко улыбнулась и скрылась за дверью.
Ани устало села на тумбу. Ее руки дрожали. Она развернула оставленную ей одежду: светло-серые брюки, льняная рубашка того же цвета и тонкий хлопковый свитер.
– Все слишком быстро… Слишком странно… – Роберт стягивал с себя влажное пальто и одежду. – Милая девочка, грозный повар. Неподходящие кандидатуры…
– У нас есть где ночевать, будет чем набить свои желудки. Какая разница где? Это лучше, чем чистить выгребные ямы, к примеру…
Аннетт растерянно смотрела в пол, украдкой поглядывая на Роберта. Он отвернулся, снял футболку. Мешковатая, не по размеру большая одежда прятала широкую спину. Светлую кожу уродовали шрамы. Они не напоминали следы от розог, казалось, что кто-то осторожно делал надрезы чем-то тонким. Роберт натянул свежую рубашку и принялся расстегивать ремень. Ани отвернулась, ей было неловко. Она решила переодеться после того, как Роберт выйдет, а пока задумчиво рассматривала помещение.
Тонкая паутина переливалась под мерцающим лунным светом. Его холодное свечение то и дело скрывалось за качающимися ветвями деревьев. Широкие кроны отбрасывали тень. Извилистую, напоминающую клубок змей. Казалось, что они вот-вот расползутся по полу, сдавят в своих тисках щиколотки, потянутся выше, медленно выжимая из своих жертв воздух.
– О, извини. Я подожду тебя за дверью.
Роберт улыбнулся уголком губ. Ему шел серый цвет, он делал его черты более строгими, уверенными. Придавал простоты и одновременно холодности и недоступности. Рубашка слегка облегала мускулистые руки, но при этом была велика в груди, что позволяло свободно дышать. Роберт тряхнул головой, и густые волосы спутались еще сильнее, но и это ему шло. Аннетт нравилась легкая небрежность.
Как только Роберт скрылся за дверью, она тяжело вздохнула. Ее мутило. Усталость и температура давали о себе знать. Она чувствовала, как противная влажная одежда липла к телу. Хотелось побыстрее от нее избавиться. Без тяжелого пальто дышалось легче. Новая форма была ей слегка великовата. Рукава болтались, пришлось их закатать, чтобы не мешали. Брюки она подвязала веревкой, которую нашла на кровати. Легкий свитер оказался довольно теплым.
– Я готова. – Ани отворила дверь и улыбнулась. – Пойдем?
Роберт не ответил. Он несколько секунд пристально смотрел на нее, а затем поспешил вниз. Его шаги звучали уверенно, но слишком тяжело.
Их встретила Молли. Она сидела в углу на небольшой табуретке и что-то записывала в блокнот.
– А, это вы… Возьмите… Нет, я сама, секунду. – Она подошла к одному из стеллажей и достала пару булок. – Вы, наверное, с дороги. А тут еще работать… Перекусите, я сейчас все расскажу.
Сахар… Роберт не питал особой любви к сладкому, но с голоду хрустящая сахарная булочка казалась ему самой вкусной едой в мире.
– Здесь мы редко храним хлеб. Это помещение для только что прибывших продуктов – склад. Просто на завтра большой заказ хлеба, и мы вынуждены были поставить поддоны здесь. Справа… Ах да, Ани, возьми косынку, волосы придется завязать.
Молли рассказывала быстро, слегка сумбурно. Сначала она пыталась перечислить все на свете помещения, затем переключилась на какие-то заказы и рецепты. Пекарня была достаточно большой. Здание в два этажа, не считая мансарды, где они с Ани будут жить, и подвального помещения, где будут работать.
Подвал делился на несколько частей: печи и кухня, кладовая, прием продуктов и хранение выпечки. Последнее помещение было самым маленьким – Лоуренцы хранили готовую выпечку не более двух дней, поэтому деревянные стеллажи занимали самую скромную нишу. Это не были комнаты: никаких дверей, лишь каменные арки; такой же каменный пол и кирпичные стены. Молли показала и первый этаж. К нему вел небольшой проход с каменными ступенями. Прямиком в узкий коридор. Прямо находился магазин, слева – гостевая комната и домашняя кухня. В конце располагались туалет и ванная. Второй этаж принадлежал хозяевам и запирался на замок. Туда Молли не заходила.
– Ну… Теперь спускайтесь в пекарню. Сейчас Коул вам все расскажет, а я побежала, мне нужно пересчитать буханки.
На кухне было жарко. Большое помещение вмещало в себя электродуховку, огромную дровяную печь, несколько столов и невероятное количество полочек с разными ящиками.
– Мистер Лоуренц, Молли…
– Да-да, Роберт? Подойди сюда, – Коул махнул рукой в сторону склада. – Принеси шесть кило муки, два кило сахара, пачку какао и не забудь это взвесить! Тара на полках возле выхода из кухни. Синяя для сахара, красная для муки. Все понял?
– Да, сэр.
– Хорошо. Аннетт, за тобой раковина, нужно вымыть посуду, потом поможешь с тестом, нужно будет завернуть плюшки. Утром ты должна с Молли выложить все на прилавок.
Ани послушно кивнула. Количество посуды ее, по правде говоря, ужаснуло. В большой мойке лежали венчики, ложки, измерители, разные посудины. Она открутила кран… Пошла теплая вода. Работа закипела.
Несмотря на холодную ночь, в кухне было тепло, даже слегка жарко. Роберт носил мешки, взвешивал ингредиенты, передавал Молли информацию о расходах. На его лбу выступила влага, и он стянул с себя свитер. Тонкая ткань пропиталась потом – хоть выжимай. Аннетт вымыла посуду. Тесто с трудом отставало, пришлось повозиться, прежде чем получилось все отмыть. Коул, к ее удивлению, почти не говорил. Он давал короткие указания и замешивал тесто, а затем позвал Ани.
– Руки чистые? Отлично. Нужно нарезать тесто на ровные круги, я раскатаю. Ты насыплешь сахар и изюм, я покажу, как заворачивать. – Коул подозвал к себе Роберта: – На столе поднос с хлебом, разложи его на стеллажи, накрой марлей. Не забудь передать Молли, она должна записать количество буханок.
Время летело. Ани казалось, что прошел всего час, но по словам Молли, было уже за полночь. Батлер медленно сворачивала булочки, уставшие пальцы не слушались. Спустя полчаса плюшки отправились в печь.
– Я положила полотенца на кровати. Завтра зайду к вам часов в семь, поможете разложить товар и упаковать заказы. Если сработаемся, аванс получите через неделю с вычетом за проживание и за продукты. Идет?
Условия были хорошими, хоть работа и не из легких. Но ни Ани, ни Роберта это сейчас не волновало.
Глава 1. Крохотные угольки
Ветер, влетающий в распахнутую душу, всегда холоден – он будоражит то, что так надежно скрыто в мятежных сердцах.
В Тальвиле пошел мокрый снег, и одинокие прохожие спешили покинуть облезлые и сырые улицы.
Бесконечность узких ступеней тонула в сером сумраке. Первый звон колоколов эхом отражался в сердце. Мальчишка едва поспевал за своим другом, перепрыгивая через одну, а то и через две ступени. Широкая парадная дверь