Миками краем глаза покосился на Исии. Тот, по-прежнему искрясь весельем, что-то подчеркивал красными чернилами. Дурное предчувствие не обмануло Миками. На него давил груз больший, чем когда он сюда входил.
– Хорошо… если у вас все…
Миками захлопнул записную книжку и встал. Наверное, Акама по его поведению догадался, что Миками лишь изображает покорность, и окликнул его, когда тот уже стоял на пороге.
– Знаете, она – вылитая вы. Должно быть, вы ее очень любите.
Миками осторожно развернулся кругом. Акама размахивал фотографией Аюми, которую разослали во все участки. «Вылитая»… Миками не сказал Акаме, почему Аюми сбежала из дома. Лицо у него запылало. В тот миг его хладнокровный фасад дал трещину. Акама самодовольно улыбнулся:
– Отпечатки пальцев, снимки зубов – обсудите все с женой. Я хочу сделать для вас все, что в наших силах.
Миками несколько секунд боролся с собой, а потом с трудом произнес:
– Спасибо.
Он согнулся в поклоне, чувствуя, как кровь ударяет ему в голову.
Глава 6
– Наверное, я не успею приехать к обеду.
– Ну и ладно, ничего страшного.
– Что ты будешь есть?
– Еще не знаю. Наверное, доем остатки от завтрака.
– Может, купишь что-нибудь в «Синодзаки»?
Минако молчала.
– Возьми машину. Поездка туда и обратно займет всего пятнадцать минут.
– Нет, я доем остатки…
– По крайней мере, закажи гречневую лапшу в «Согэцу»…
Снова молчание.
– Там вкусно готовят.
– Ладно.
– Как хочешь. Но тебе полегчает, если ты будешь чаще выходить из дому.
– Милый…
Ей очень хотелось поскорее закончить разговор: больше всего на свете она боялась, что линия окажется занята, когда позвонит Аюми. Недавно они купили новый телефон с функциями ожидания вызова и определителя номера – такие продвинутые модели появились в их краях только в прошлом году. И все же Минако была безутешна; она все время терзала себя мыслями «что, если»…
– Хорошо, я вешаю трубку. Главное, закажи себе с лапшой что-нибудь полезное, ладно?
– Ладно.
Миками нажал отбой, вышел из деревянной будки в парке Ёси. Такой разговор невозможно было вести с работы, ему не хотелось прятаться где-нибудь в углу коридора. Вот почему, улучив свободную минутку, он вышел в парк. Северный ветер задувал все сильнее. Вместо плаща он поднял воротник пиджака и поспешил назад, к управлению. В ушах еще звучал напряженный голос Минако. Он не мог допустить, чтобы они тащили друг друга вниз. В первые дни после бегства Аюми Минако почти никогда не было дома. Она искала Аюми: прочесывала район с фотографией в руке, расспрашивала соседей и знакомых, шла по немногочисленным следам; она даже ездила в Токио и Канагаву. Теперь же она очень редко выходила из дому. Перемена произошла месяц назад, после странных звонков, когда на том конце линии упорно молчали. За первым звонком последовал другой. Всего за один день их было три. Минако решила, что Аюми просто стесняется заговорить. Убежденная в своей правоте, она превратилась в настоящую затворницу и целыми днями сидела дома, ожидая нового звонка. Миками твердил, что она вредит самой себе, но Минако не слушала. Покупка нового телефона не помогла – образ жизни Минако полностью изменился. Даже покупки она теперь делала в основном по почтовым каталогам. Еду заказывала в ресторанах с доставкой, на следующий день доедала остатки завтрака или обеда. Миками сомневался в том, что она вообще обедает, когда его не бывало рядом и он не мог проверить.
Поэтому у него вошло в привычку покупать в супермаркете рядом с управлением две коробки с едой и привозить их домой в обеденный перерыв. Хоть что-то хорошее есть в том, что он служит не в уголовном розыске. Став «белым воротничком», он получил возможность уходить домой сравнительно рано. Если случалось что-то важное, ему все равно нужно было посетить место происшествия раньше прессы, но, в отличие от тех дней, когда он служил детективом, он больше не должен был проводить вечер за вечером в додзё[1] участка, на территории которого произошло преступление. Как правило, теперь он проводил вечера дома, рядом с Минако.
К сожалению, даже дома он не мог быть уверен, что его присутствие ее хоть как-то успокаивает. Приезжая домой на обед, он иногда заставлял ее прогуляться, сходить за покупками. Он обещал, что последит за телефоном. Минако кивала в ответ, но все равно отказывалась выходить. Миками понял, что Аюми есть в кого быть такой упрямой… Вот так же их дочь запиралась в своей комнате за несколько дней до бегства.
И все же… он прекрасно понимал, какие чувства заставляют Минако не отходить от телефона. После бегства дочери последовали два месяца молчания, и странные звонки, когда позвонивший молчал в трубку, стали для родителей, дошедших до отчаяния, подтверждением того, что их дочь жива. В тот вечер на севере префектуры разразился ливень. К ним поступали сообщения об оползнях, и Миками вернулся домой поздно, и на первые два звонка ответила Минако. В первый раз им позвонили в начале девятого. Как только Минако назвала свое имя, звонивший повесил трубку. Второй звонок последовал ровно в половине десятого. Минако позже объяснила Миками: она сразу догадалась, что это Аюми, как только телефон зазвонил. Во второй раз она промолчала, только прижала трубку к уху. Она помнила: если они пробовали давить на Аюми, девочка сразу замыкалась, уходила в себя. Вот почему Минако решила ее не дергать. Она заговорит, ей просто нужно время. Минако ждала и молилась. Пять… десять секунд. Но звонивший тоже молчал. Когда Минако наконец не выдержала и окликнула дочь по имени, звонок немедленно прервался.
Минако была вне себя, когда позвонила Миками на мобильный. Он поспешил домой. «Позвони, хотя бы еще один разочек!» Он ждал, надеясь вопреки всему. Телефон зазвонил незадолго до полуночи. Миками схватил трубку. Секунда молчания. Сердцебиение у него участилось. И он позвал:
– Аюми! Я знаю, что это ты, Аюми! – Ответа не последовало. Миками позволил эмоциям одержать над собой верх. – Аюми! Где ты? Возвращайся домой! Все будет хорошо, только возвращайся домой сейчас же! – Он говорил что-то еще, но не помнил, что именно. Кажется, снова и снова звал дочь по имени. В какой-то момент звонивший снова нажал отбой.
Миками еще долго стоял, прижимая трубку к уху. И только потом понял, что совершенно забыл все, чему его учили, – из сотрудника полиции, детектива он превратился в отца. Он забыл даже азы; забыл о том, что нужно обращать внимание на фоновые шумы. У Аюми не было