А-а-а! Как больно, как же мне больно!!! Что с моей задней лапой? Какая жуткая боль! Я изогнулся, чтоб дотянуться до лапы и зализать рану. Но… о ужас! Из шерсти торчала кость.
Даже самый ужасный укус или порез я бы смог залечить, но это… это было за гранью возможного. Торчавшая наружу кость словно вобрала в себя все муки ада. Это было просто невыносимо!
Что делать? Что же мне делать?! Помогите, ну кто-нибудь…
Ну и чушь я несу. Кто станет помогать уличному коту? И тут я вдруг вспомнил про того долговязого парня, который каждую ночь приходил на парковку насыпать мне корму. Он точно поможет! Почему я решил, что он непременно поможет? Ведь мы не были друзьями, – в благодарность за его приношения я только изредка позволял себя гладить, и все.
И тем не менее я потащился к нему, волоча перебитую заднюю ногу с выпирающей костью.
Несколько раз лапы отказывались повиноваться от обжигающей боли, которая разливалась по всему моему телу. Все… больше нет сил… но еще шаг… еще один шаг…
В сущности, я был не так уж и далеко от того дома, где жил парень, однако дополз до серебристого фургончика лишь под утро, когда небо уже начинало светлеть.
Все. Силы иссякли. Мне конец. Теперь уже точно.
И я завыл – завыл что было мочи.
А-а-а!!! А-а-а-а!!! Как же мне бо-о-ольно!!!
Я орал и орал – пока совсем не обессилел. Мне было больно даже кричать. И тут я услышал шаги – кто-то спускался по лестнице. Я приподнял морду – да, это был он, тот долговязый парень.
– Я так и решил, что это ты! – Посмотрев на меня, парень переменился в лице. – Что случилось? Ты попал под машину? Больно, да? Ну конечно же больно.
Ну, хватит глупых вопросов, а то я разозлюсь! Пожалел бы израненного кота.
– Ты так истошно кричал, что я даже проснулся. Ты меня звал?!
Тебя, тебя, ну кого же еще! Только ты не очень-то торопился…
– И ты решил, что я тебе помогу? Да?
Ну-у, может, и так… угадал.
Тут парень зашмыгал носом. Что такое… Он плачет?
– Ты настоящий молодец, что вспомнил обо мне! Я тобой горжусь!
Коты не плачут, как люди. Но кажется, я понимал, почему он льет слезы. Я вспомнил именно о нем, когда понял, что мне конец. Все сложилось так скверно… но может, хоть тут повезет?
Так ты поможешь мне или нет? Мне больно, как же мне больно… уже нет мочи терпеть!
Меня охватил панический страх. Что со мной будет?
– Ну потерпи, потерпи. Все будет хорошо!
Парень бережно уложил меня в картонную коробку, в которую постелил мягкое полотенце, поставил коробку на сиденье серебристого фургона. И повез меня в ветеринарную клинику.
Там был ад, сущий ад, это останется моим самым страшным воспоминанием, поэтому я опущу подробности. Мало кто возжелает попасть в это место вторично, ну а уж я…
Кончилось тем, что я поселился у парня – до тех пор, пока не срастется кость.
Он жил один, квартирка чистенькая, нигде ни пылинки. Лоток для моих «дел» он поставил в ванной комнате. А в кухне – миски для еды и воды.
Хоть я и уличный кот, я очень умный и знаю, как себя вести. Я сразу же научился пользоваться лотком – стоило только раз показать. Не было случая, чтобы я наделал мимо или где попало. И я не точил когти там, где нельзя. Стены и двери однозначно были под запретом, поэтому я отрывался на мебели и ковре. Во всяком случае, парень прямо не говорил, что мебель и ковер драть нельзя. (Вообще-то, поначалу он взирал на мои выкрутасы с несчастным видом, но я ловлю все на лету – так вот, на мебель и ковер не было абсолютного табу, у меня нюх на такие вещи.)
Прошло, наверное, месяца два, пока кость срослась и с лапы сняли швы. За это время я выяснил имя парня. Сатору Мияваки. Меня Сатору пока никак не называл – только «ты», «кот» или даже «господин кот», если ему в какой-то определенный момент так хотелось. У меня никогда не было имени, поэтому я не обижался. И даже будь у меня имя, я не смог бы сказать об этом Сатору, ведь он не владеет кошачьим языком. Люди понимают только человечий язык, с ними сложно общаться. А вы в курсе, что животные более развиты в этом плане? Они понимают речь многих существ.
Когда я пытался выйти за дверь, Сатору хмурился и с озабоченным видом принимался увещевать меня:
– Если ты уйдешь, ты можешь и не вернуться, верно? Ну подожди, пока окончательно не поправишься! Ты же не хочешь бегать всю оставшуюся жизнь со швами?
К тому времени я уже мог кое-как передвигаться, хотя лапа все еще болела. Но Сатору делал такое расстроенное лицо, что я решил воздержаться от прогулок на ближайшие месяца два. В самом деле, как я буду драться с другими котами, если еще приволакиваю заднюю лапу?
И вот наконец раны мои зажили окончательно. Я подошел к двери и мяукнул.
Выпусти меня! Спасибо тебе за все, вовек благодарен. Отныне можешь гладить меня просто так, без угощения. На капоте своего серебристого фургончика.
Что такое? Лицо Сатору приняло даже не озабоченное, а прямо-таки страдальческое выражение. Примерно как в случае с мебелью и ковром. Не то чтобы совсем нельзя. Но… Весьма сходные чувства.
– Ты предпочитаешь жить на улице?
Послушай, не надо, у тебя такой вид, будто сейчас заплачешь. А то и мне станет грустно оттого, что я ухожу.
– Я-то думал, ты будешь жить у меня… И станешь моим котом! – выпалил вдруг Сатору.
Эй, это нечестный прием! Я до мозга костей свободный кот, мысль стать домашним любимцем мне даже в голову не приходила. Я жил у тебя, пока заживала лапа, но теперь она в порядке, и я собираюсь уйти! Нет, не совсем так – я думал, что обязан уйти! А если обязан, то лучше удалиться достойно, не дожидаясь, пока вышвырнут вон. Коты – очень гордые существа. Если ты хочешь, чтобы я остался с тобой, так скажи мне об этом – и поскорее!
Сатору нехотя отворил дверь, и я выскользнул наружу. Потом обернулся, посмотрел на Сатору и мяукнул.
Пойдем со мной!
Сатору, похоже, понял,