Раньше мы все существовали сами по себе, а не для выполнения возложенных на нас функций. Но родовые структуры ширились и крепли вместе с урбанизацией, и обязанности возобладали над нами. Но я не могу себе представить, чтобы Шекспир однажды произнес: «Делать или не делать, вот в чем вопрос». Мудрец Пьер Рабхи прав в одном: мы создали огромное разнообразие «ящиков»: интеллектуальных, культурных или физических, по которым привыкли себя распределять. Подобное «заточение» до такой степени обусловило нашу жизнь и до такой степени вошло в привычку, что мы иногда рассматриваем себя только сквозь призму ящика, в котором нашли для себя место.
Человеческий мозг мы тоже привыкли подвергать череде ущемлений, которые ввели в наши схемы мышления: ведь мыслить схемами гораздо удобнее, чем без них. Схема для мысли – то же самое, что индустриализация для сельского хозяйства: полезный инструмент, но одновременно и ограничение, стандартизация и свойственные им обеднение вкуса и разнообразия, а следовательно, возможностей приспособления.
В середине XIX века Ирландию постиг сильный голод. Почти все поля были засажены картофелем одного и того же сорта. Когда он был атакован грибком фитофторой, отсутствие биоразнообразия привело к гибели всего урожая, и страна погрузилась в самый катастрофический кризис за всю новейшую историю. Если обеднение биоразнообразия может разорить за нескольких дней, то практически то же самое можно сказать об уменьшении интеллектуального разнообразия, к которому приложила руку и школа. Влияние нашего обучения на мозг аналогично влиянию индустриализации сельского хозяйства на растения. Обеднение биоразнообразия нас разоряет, оскудение нооразнообразия[16] опустошает еще больше.
Гений делает что-либо не потому, что его об этом просят, но потому, что ему очень нравится этим заниматься, он просто обожает свой труд.
Даже Биллу Гейтсу не удалось избежать жизни в рамках оценочной системы, потому что в нашем обществе величина банковского счета является главным критерием успешности, и размер его состояния вызывает большое уважение. Однажды он признался: «Я провалил экзамены. Но у меня был друг, который прекрасно сдал все экзамены в Гарварде. Теперь он работает инженером в «Майкрософт», а я эту компанию основал». Мораль этой истории такова: провал – это диплом, а есть и целая вселенная, включая мир бизнеса, открытая для всех, даже кто им не владеет. Сейчас мировоззрение меняется: известный профессор Принстонского университета Йоханнес Хаусхофер совсем недавно опубликовал «Резюме моих провалов»[17].
«Жизнь – это большой урок, который ты с презрением отвергаешь, – говорил Ричард Френсис Бёртон в своей самой великой поэме, – главный смысл которой заключается в том, чтобы понять, что все известное тебе ничего не значит». Бёртон жил в XIX веке, свободно говорил на двадцати девяти языках и диалектах, причем его арабский был настолько безупречен, что он совершил хадж под видом мусульманина, думая, мечтая и разговаривая с самим собой по-арабски. На заре своей жизни он отказался от административной карьеры и бросил учебу в Оксфорде. В этом поступке нашли отражение яркая одаренность и сила его незаурядной личности, благодаря которым и сегодня мы знаем и помним о нем, а тысячи бюрократов безвозвратно канули в Лету, не оставив и следа в нашей памяти.
Талантливые люди давно интересовали меня и как ученого, и как обычного человека. Единственное, что я могу о них сказать, – они совмещали страстную увлеченность своей деятельностью с охотой к перемене мест. А в школе обучают искусству оставаться на месте, и вполне понятно, почему она разочаровывает одаренных учеников. Отбор проходят из них только те, кто научился выносить школьное иго. Поэтому любому, кто хотел бы преуспеть в жизни, я могу дать один-единственный совет, подходящий и для интеллектуальной, и для экономической сферы: не цепляйтесь за свое место. Если этот совет получит научное подтверждение, мы сможем объяснить, почему нации, чьи обычаи стремятся удержать народ на одном и том же месте и в одном и том же состоянии, рискуют обуздать его стремление к совершенству.
Хочу отметить еще один феномен: благоразумно остававшиеся на своих местах подспудно ненавидят тех, кто был готов с легкостью эти места покинуть. Не стоит первых осуждать, потому что столкновение с мавериками[18] психологически невыносимо, оно отсылает человека к временам сделанного выбора. Им крайне тяжело допустить, что и они могли бы уйти из племени людей, клейменных каленым железом. А если прибавить к этому боль от ожога, то еще лучше понимаешь ненависть клейменых к инакомыслящим. Это наблюдение вызвало во мне громадное чувство уважения к этим маверикам и «nèg’ marrons»[19], которые не дорожат своим местом. Наш кризисный мир постмодерна чрезвычайно нуждается в них.
Еще одну замечательную тенденцию, свойственную талантливым людям, – осознанную деятельность, – выявил психолог К. Андерс Эриксон. Гений делает что-либо не потому, что его об этом просят, но потому, что ему очень нравится этим заниматься, он просто обожает свой труд. Леонардо да Винчи утверждал, что любовь – это источник всех знаний. И действительно, всем талантливым людям работа доставляет громадное удовольствие. Каждый из них работает не за оценку, премию или признание окружающих, а из-за желания творить[20]. Среди них мы видим Леонардо или Пола Коэна – великого математика, который показал, что вершина математических проблем континуум-гипотеза не может быть решена в системе ZFC, и отказался заниматься библиометрией, пока не закончит работу. Или Григорий Перельман, гениальный автор доказательства гипотезы Пуанкаре, который не стал представлять свою работу на рассмотрение не слишком компетентным, узколобым и недальновидным коллегам и отказался от присужденной ему Филдсовской медали и миллиона долларов – премии Математического института Клэя. Нельзя также не упомянуть о Леонардо ХХ века Николе Тесле, кардинально отличавшемся от своих коллег передовыми работами и идеями и опередившем их на десятилетия. Рядом с ними стоит Эмили Дикинсон и многие, многие другие.
Мы еще не раз вернемся к понятию осознанной деятельности, поскольку оно поможет нам постичь такие понятия, как мастерство, иногда достигающее гениальности.
А сейчас я предлагаю вспомнить о Нельсоне Деллисе – одном из самых невероятных чемпионов по памяти современности. С детства он не отличался уникальной способностью к запоминанию. Но наблюдение за угасанием разума собственной бабушки, страдавшей болезнью Альцгеймера, пробудило в нем страстное желание овладеть мнемоническими техниками. Он родился в 1984 году, впервые участвовал в соревнованиях в 2009-м и одерживал победы над спортсменами, которые имели развитую естественную сверхпамять. Феномен Деллиса демонстрирует, что любая практическая деятельность, даже если ею начали заниматься в относительно позднем возрасте, может привести к более высоким результатам, чем «врожденные