Хорза покачал головой и мысленно спросил себя, куда он клонит.
— Ничего такого, что я знал бы, — ответил он.
Сумасшедшая химия тела, сказал Крайклин. Неужели «мужчина» понемногу раскрывает ему свой замысел? Считает Хорзу агентом Культуры или даже Оборотнем? Крайклин всё ещё смотрел на свой флакон. Потом кивнул и сказал:
— Почти единственный сорт женщин, с которыми я желал бы иметь дело, — какая-нибудь из этих агентов Культуры. То есть они действительно умеют делать все эти… изменения… понимаешь?
Крайклин, прищурясь, посмотрел на Хорзу и вдохнул из флакона.
— Между ног. У мужчин это болтающееся хозяйство, верно? И у женщин кое-что соответствующее. Что должно подходить во время… или в момент… ну, этого…
Язык Крайклина начал заплетаться, а взгляд остекленел. Хорза старался ничем не выдать своё презрение. Опять то же самое, как всегда, подумал он и попытался сосчитать, как часто он слышал — обычно от представителей обществ третьего и ниже уровней и обычно в общем и целом человеческих, в большинстве случаев от мужчин — в приглушённом и завистливо-удивлённом тоне, что «это» в Культуре «доставляет больше удовольствия». В этом пункте безумно чопорно выбалтывались даже масштабы, в которых могли изменяться гениталии уроженцев Культуры.
Конечно, замкнутость Культуры только подогревала всеобщий интерес, и Хорза иногда злился на людей, проявлявших лакейское почтение перед квазитехнологической сексуальностью Культуры. Но у Крайклина это его нисколько не удивило. Он спросил себя, решился бы «мужчина» провести на себе то дешёвое, имитирующее практику Культуры вмешательство. Оно не было чем-то необычным. И безопасным тоже. Слишком часто такое вмешательство было слесарной работой, особенно у мужчин, без всякой попытки усилить сердце или обмен веществ, чтобы они справлялись с повышенной нагрузкой. (В Культуре повышенная выносливость передавалась по наследству.) Такое слепое подражание упадническому симптому Культуры имело следствием в буквальном смысле массу инфарктов. Может быть, я сейчас услышу ещё что-нибудь и об этих чудесных наркотических железах, подумал Хорза.
— …Да, и потом у них эти наркотические железы, — продолжал Крайклин, по-прежнему глядя в пустоту и кивая сам себе. — С их помощью они, должно быть, могут в любой момент ввести себе вещества не хуже любого укола. Представляешь? Секрет железы, от которого ты на верху блаженства. — Крайклин погладил флакон в своей руке. — Это же значит, что женщину Культуры невозможно изнасиловать, понятно?
Видимо, он не ждал ответа, и Хорза промолчал. Крайклин опять кивнул.
— Да, эти женщины — класс! Не то что дерьмо на этом корабле. — Он пожал плечами и ещё раз понюхал флакон. — И всё-таки…
Хорза закашлялся и согнулся на стуле.
— Теперь она уже мертва, — сказал он и поднял взгляд.
— Хм-м? — Крайклин растерянно посмотрел на Оборотня.
— Та женщина Культуры, — ответил Хорза. — Мертва.
— Ах да. — Крайклин кивнул. — А что ты собираешься делать теперь? Я вообще-то жду, что ты будешь участвовать в нападении на храм. Думаю, ты наш должник… за то, что мы тебя взяли.
— Ясное дело, не беспокойся, — сказал Хорза.
— Ладно. Посмотрим. Если ты снова придёшь в форму, можешь оставаться. А не захочешь, мы тебя высадим, где пожелаешь, в разумных пределах, конечно. Эта операция не должна представлять проблемы: мигом туда, мигом обратно. — Крайклин сделал плавное движение ладонью, как будто это была модель «ВЧВ», висевшая где-то над головой Хорзы. — А потом отправимся на Вавач. — Он сделал ещё глоток из флакона. — Ты, вероятно, не играешь в катастрофу, а?
Он отставил флакон, и сквозь редкий туман, поднимавшийся из горлышка, Хорза посмотрел в глаза этого хищника и покачал головой.
— Не относится к моим порокам. Не было случая научиться.
— Можно подумать. Это единственная стоящая игра. — Крайклин кивнул. — Не беря в расчёт вот это… — Улыбнувшись, он огляделся вокруг. Очевидно, он имел в виду корабль, людей в нём и их занятия. — Ну, — Крайклин выпрямился, — мне кажется, я уже говорил: «Добро пожаловать на корабль», и ты приглашён. — Он наклонился и похлопал Хорзу по плечу. — Пока ты знаешь, кто здесь босс. Хм? — Он опять широко улыбнулся.
— Это твой корабль, — сказал Хорза. Он допил всё, что оставалось в флаконе, и поставил его на полку рядом с голокубом-портретом Крайклина, на котором он стоял в чёрном скафандре и с лазерным ружьём в руках, которое сейчас висело на стене.
— По-моему, мы поладим, Хорза. Ты познакомишься с остальными, придёшь в норму, и мы вытряхнем дерьмо из этих монахов. Ты что-то сказал? — Капитан снова, прищурившись, посмотрел на него.
— Можешь в этом не сомневаться. — Хорза встал и улыбнулся. Крайклин открыл ему дверь.
И в том, добавил про себя Хорза, выходя из кабины и направляясь к столовой, что моим следующим воплощением будет… капитан Крайклин!
В течение следующих нескольких дней он действительно получил возможность познакомиться с остальным экипажем. Он поговорил с теми, кто захотел говорить, а тех, кто говорить не хотел, он разглядывал и внимательно выслушивал то, что говорили о них. Йелсон по-прежнему была единственным его другом, но он хорошо поладил и с Вабслином, своим напарником по кабине, хотя коренастый инженер был спокойным и, если не ел и не работал, обычно спал. Братсилакины, кажется, пришли к выводу, что Хорза не против них, но они очень хотели бы узнать, за них ли он, ещё до того, как достигнут Марджоина и Храма Света.
Религиозную женщину, которая жила с Йелсон, звали Доролоу. Она была толстой, светлокожей и светловолосой, а большие уши свисали ей на щеки. Говорила она очень высоким скрипучим голосом, который, по её утверждению, был очень тихим; глаза её часто слезились, а движения были порывистыми и нервными.
Самым старым в группе был Эвигер, довольно низенький, обветренный мужчина с коричневой кожей и скудной растительностью на голове. У него были удивительно гибкие руки и ноги. Так, например, он мог сцепить руки за спиной и, не расцепляя, перекинуть через голову. Он делил кабину с мужчиной по имени Джандралигели, высоким и тонким мондлидицианином средних лет, с откровенной гордостью носившим на своём лбу шрамы — украшение его родного мира, а на лице выражение постоянного презрения. Он страстно игнорировал Хорзу, но Йелсон сказала, что он ведёт себя так по отношению ко всякому новому рекруту. Джандралигели массу времени тратил на поддержание тщательной чистоты старых, но хорошо сохранившихся скафандра и лазерного ружья.
Гоу и ки-Алсорофус были обе женщинами, общавшимися только друг с другом. Все остальные подозревали их в том, что они занимаются неприличными делами, когда остаются наедине в своей кабине. Это злило менее терпеливых мужчин отряда — то есть большую их часть. Обе они были довольно молоды и довольно плохо говорили на марайне.