Благодаря поросенку путь в зал был свободен. Не встретив препятствий, посетитель подошел к столу и протянул прошение, зацепив при этом шахматную доску. Фигуры разлетелись.
— Вы с ума сошли, милейший? — вскочил офицер, устремив на виновного полный негодования взгляд. — Что вы здесь, как слон, ей-богу, в посудной лавке!
— Простите, я сейчас поправлю, — пробормотал молодой человек.
— Что, что вы поправите? — кипятился худой господин. — Мы здесь полпартии уже сыграли, если вы не заметили.
Между тем неожиданное заявление незнакомца вызвало интерес присутствующих. На него обратились любопытствующие взоры.
— Я заметил.
C этими словами молодой человек принялся собирать и расставлять на доске фигуры. Сложив руки на груди, офицер оглядел коллег, подтянувшихся к столу.
— Первый раз вижу человека, который так целенаправленно движется к собственному позору. Извольте, поправляйте.
К немалому удивлению собравшихся, через полминуты позиции на доске были почти восстановлены. Время от времени молодой человек на мгновение замирал и смотрел перед собой, словно нужное расположение фигур было запечатлено в воздухе невидимым образом. Подоспевший Облаухов хотел было отчитать своевольного посетителя, но осекся, получив знак не вмешиваться.
Тем временем последняя фигура — белый ферзь — заняла свое место. Завершив расстановку, молодой человек взглянул на господина с лысиной:
— Сейчас ваш ход, не так ли?
Тот икнул и неуверенно посмотрел на соперника. Не дожидаясь ответа, странный господин переставил черного коня.
— Шах и мат, — молвил он самому себе.
Потом поднял голову и обернулся к строгому офицеру c детской улыбкой:
— Вы проиграли, ваше благородие.
Только после этих слов общее оцепенение спало, послышались возгласы удивления и восторга. Победитель принялся с чувством трясти руку, только что сделавшую решающий ход.
— Ну, вы даете… Признаться, позиция не казалась мне выигрышной… Как вы так разглядели, господин…
— Ардов, — представился молодой человек. — Илья Алексеевич.
— А я Шептульский, филер. Это Андрей Андреич Спасский, — кивнул он в сторону розовощекого письмоводителя с песочными часами. — В некотором смысле тезка нашей части… А это вот — позвольте представить — господин фон Штайндлер, Оскар Вильгельмович, — указал он на тощего чиновника. — Старший помощник пристава.
— Ардов? — переспросил чей-то голос.
Присутствующие вмиг вытянулись и замолчали. Ардов обернулся. Перед ним стоял корпулентный господин майор с пышными седоватыми усами, а также рядком наград на груди, включая орден Льва и Солнца от шаха персидского. Сомнений быть не могло: хозяином третьего отделения Спасской части был именно он — пристав Троекрутов Евсей Макарович. Он уже некоторое время наблюдал сцену и слышал, как посетитель представился. По нахмуренным бровям можно было подумать, что пристав силится вспомнить, откуда ему знакома эта фамилия.
— Совершенно верно, — Ардов протянул листок бумаги. — У меня прошение. Я хотел бы заступить агентом по сыскному делу.
Еще не понимая, что все это значит, Троекрутов на всякий случай принял бумагу, бросив быстрый взгляд на фон Штайндлера.
— Что? Каким еще агентом? — пробормотал он и сделал вид, будто углубился в чтение.
— Не представляется возможным! — поспешно объявил старший помощник. — Это место занято.
— Вот как? — удивился Ардов. — А я слыхал, что прошлый агент трагически скончался и сейчас это место вакантно.
— Может, оно и вакантно, — осторожно согласился пристав, — но с чего вы взяли, что…
В этот момент из кутузки донесся крик задержанного:
— Евсей Макарыч, отпусти! По наговору сцапали, не виновен!..
— Что ж за день-то такой…
Троекрутов попытался сделать вид, будто ужас до чего раздражен бедламом в участке, и вернул прошение.
— Виноват, господин Ардов. Не имею такой возможности. — Пристав развернулся было идти к своему кабинету.
— Но ведь у вас вакансия, — не отступал Ардов.
— Что же, что вакансия?
Обернувшись, Троекрутов пожал плечами. В поисках поддержки он опять посмотрел на старшего помощника. Тот мгновенно возник перед просителем, грудью защищая начальника:
— Для этой должности, господин Ардов, необходимо соответствующее образование.
— Да, — пристав выглянул из-за плеча фон Штайндлера. — У вас как с образованием?
Ардов извлек из внутреннего кармана аттестат.
— Вот. Цюрихский университет. Юридическое отделение.
Чиновники переглянулись — дело принимало щекотливый оборот: не каждый день в третий участок Спасской части приходили выпускники Цюрихского университета. Да что там, никогда не приходили!
— Неплохо… — неуверенно произнес пристав.
— Хотя у нас тут, знаете ли, свои особенности, — на всякий случай уточнил фон Штайндлер.
Приставу предстояло принять единственно верное решение, а каково оно — пока оставалось неясным. Пришлось Евсею Макаровичу пригласить молодого человека к себе в кабинет для детальных расспросов. Чины полиции отправились по рабочим местам, а к фон Штайндлеру тут же поднырнул филер Шептульский:
— Виноват, Оскар Вильгельмович. Партия выиграна, не изволите расплатиться?
Скорчив козью морду, фон Штайндлер протянул рубль.
В кабинете Троекрутов долго пил воду из стакана, разглядывая Ардова.
— Давно вернулись в Петербург? — наконец поинтересовался он.
— Два дня назад. C огромным желанием приносить пользу Отечеству.
В прозвучавшей фразе не было ничего необычного — пристав и сам любил пройтись на тему судеб Отечества и его недремлющих врагов. Но одно дело — разглагольствовать об общественном служении где-нибудь на приеме у генерал-губернатора, и совсем другое — в обычной, так сказать, жизни. Словом, было в облике этого соискателя места агента сыскного отделения что-то странное, необычное. Счесть его за сумасшедшего, может быть, и не было оснований, но бледный цвет лица, круги под глазами, некоторая нервозность во всем облике вполне обоснованно внушали опасение.
— А со здоровьем у вас как, господин Ардов? У нас тут сами видите — не санатория. Работаем, как говорится, на износ. И в зной, так сказать, и в лютый холод…
— По мнению врачей, я совершенно здоров, — твердо ответил Ардов, глядя в глаза приставу. Подумав, он добавил с многозначительной интонацией: — И очень вынослив физически.
Троекрутов мелко покивал, оставаясь в растерянности.
— Очень… Это очень хорошо… — пробормотал он. — Выносливость в нашем деле — наипервейшее, можно сказать, качество… Да-с, наипервейшее…
Пристав сделал вид, что что-то ищет в бумагах на столе.
— А опыт? — вдруг спохватился он.
— Простите?
— Опыт подобной службы у вас имеется?
— Опыт?.. Опыта нет. Но я…
Троекрутов выдохнул с облегчением:
— Ну вот видите, Илья Алексеевич! Опыта у вас нет. Не обессудьте, но вынужден вам отказать.
Пристав встал и протянул обратно заявление. Кажется, сейчас он готов был расцеловать посетителя.
— Опыт в нашем деле — вещь обязательная. Иначе как же вы предполагаете преступников-то ловить? Тут одной выносливостью не возьмешь!
В ответ на это Ардов извлек из кармана новую бумагу:
— Совсем забыл. У меня рекомендация.
Троекрутов жалобно посмотрел на собеседника, автоматически покрутил ус и опять опустился в кресло, углубившись в изучение документа.
— Вы что же, знакомы с господином обер-полицмейстером? — наконец, оторвавшись от бумаги, обреченно спросил он.
Эту рекомендацию час назад вынесла из высокого кабинета княгиня Баратова.