Речь Вертера была наполнена таким пафосом, что демиург не сдержавшись расхохотался. Защитник некоторое время обиженно наблюдал за весельчаком, а потом беззаботно присоединился к веселью.
– Кстати, Санни,– спросил он сквозь смех,– а ад на самом деле существует? А рай?
– Вер, ну что за глупости,– фыркнул Сабин,– как можно верить в эти сказки?
– Не знаю, не знаю,– Вертер покачал головой,– обычно во всех сказках под слоем выдумки всегда кроется зерно истины. Ты бы проверил своё хозяйство, демиург, на предмет наличия вышеупомянутых субстанций. А вдруг где-то в самом дальнем уголке нашлось-таки местечко для рая и ада? Земля ведь совсем не маленький мир.
– Обещаю, как только разгребу срочные дела, обязательно поищу райские кущи и адские сковородки,– рассмеялся Сабин.
Вот только смеялся он напрасно. И последующие события наглядно показали, кто обычно смеётся последним. В сказках действительно далеко не всё является выдумкой, тем более в таких мрачных сказках, как земные религии.
***
Ульрих рассеянно смотрел в окно, в пол-уха слушая доклады наблюдателей. Всё, что они скажут, он знал заранее. Это была его далеко не первая реинкарнация в статусе Магистра, и привычная процедура уже давно набила оскомину. К тому же он отлично знал, что даже если и пропустит что-то существенное, то его второе я зафиксирует всё в точности, и сам поднимет упущенную Магистром тему.
– Ули, дорогой,– раздражённо процедил Радвила в его голове,– тебе не кажется, что не следует манкировать своими обязанностями? Я ведь могу и без тебя обойтись. Мне не привыкать отправлять твоё сознание в карцер.
– Давненько ты не прибегал к угрозам,– мысленно отозвался Ульрих. – А что, давай. Темнота, тишина и никаких ощущений. Просто курорт.
– Ага, вот только через пару дней на этом курорте ты начнёшь бодренько сходить с ума,– огрызнулся подселенец. – А ведь я могу и месяц тебя там продержать, а то и вообще забыть про тебя. Роль Магистра не такая уж сложная, думаю, я справлюсь без помощников.
Некоторое время Ульрих молчал, обдумывая своё положение. Ему было тошно от одной мысли, что приходится делить тело с каким-то могущественным мерзавцем. Но то, что этот мерзавец принуждал его делать, было стократ хуже.
– Знаешь, Радвила,– наконец отозвался он. – Может быть, так будет даже лучше. Я свихнусь и не буду больше участвовать в твоих махинациях. Думаешь, я не понимаю, к чему ты ведёшь мой мир?
– Талас – это ещё не весь мир, а только одна из альтернативных Реальностей,– привычно поправил своего носителя подселенец.
– Плевать,– прервал наставление Ульрих,– для меня Талас – это и есть весь мир. Мой мир. И в нём уже почти не осталось свободных личностей. Зачем ты делаешь из людей бессловесный скот?
– А как же иначе их можно было бы доить? – рассмеялся Радвила. – Я законы не нарушаю. Но тебе-то чего волноваться, Ули? Тебе роль дойной коровы не грозит.
– Да, у меня куда более важная роль,– горько усмехнулся Магистр,– роль дойного агрегата.
– Что ж ты раньше-то не возмущался, когда пустил меня в свой разум,– ехидно спросил подселенец. – Да нет, это я смягчаю формулировки. Ты сам меня призвал. Неужто так захотелось могущества, что о последствиях подумать времени не хватило?
– А ведь ты меня обманул, Радвила,– Ульрих зло выругался. – Ты так и не дал мне способностей, о которых мы договаривались. Чудеса, что мне временами приходится демонстрировать братьям, сотворяешь ты сам.
– Какая разница? – удивился подселенец. – Эти олухи всё равно обо мне ничего не знают. Для них могущество олицетворяется тобой, мой великий и ужасный Магистр. Хватит хандрить, Ульрих. Нам с тобой предстоит решить одну весьма щекотливую проблемку. Вот послушай, что говорит этот парень в рясе о новой религиозной секте на Таласе. Она называется Просвещение.
– И чем эта секта так тебя заинтересовала? – удивился Магистр. – Таких сект пруд пруди.
– Нет, мой милый,– ехидно захихикал Радвила,– эта особенная. А хочешь знать, чем особенная? Тем, что это вовсе не секта. Ребята из Просвещения откуда-то нарыли истинные знания о мироздании и начали их распространять с упорством носорога.
– Предлагаешь натравить на них церковников? – безразлично поинтересовался Ульрих.
– Ни в коем случае,– Радвила аж поперхнулся. – Мы будем их холить и лелеять, удобрять и поливать, пока они не зацветут пышным цветом. И вот тогда те люди, которые ещё остались на Таласе, сами придут к ним, вернее уже к нам. Ведь пока Просвещение будет из скромного росточка превращаться в могучее древо, у нас будет уйма времени, чтобы прибрать к рукам всю верхушку этой замечательной конторы. А значит, из чисто просветительской организации они очень резво превратятся в ещё один эгрегор. И на этот раз в него попадёт как раз нужный нам контингент. Противникам религий ведь тоже нужно во что-то верить. Вот мы и удовлетворим их насущные потребности. Как тебе такой план?
– Мерзко, нагло и подленько,– прокомментировал Ульрих,– всё, как ты любишь.
Радвила не ответил, только от души расхохотался в голове у своего носителя. Обстоятельства складывались просто отлично. Он бы и сам не придумал ничего лучше, чем создать такую восхитительную приманку для ищущих умов свободных обитателей Таласа. Похоже, его миссия в этой Реальности мира Земли вступала в свою заключительную стадию.
– Радвила, а как всё закончится? – Ульрих словно подслушал потаённые мысли своего подселенца. – Что станется с моим миром, когда никого не останется?
– Я заберу тебя в иную Реальность,– беспечно промурлыкал захватчик,– тебя и Генриха. Не терять же времени даром, пока один из вас отсиживается в посмертии. Вы так мало живёте, мой милый. Но тут ничего не поделать, такими вас создал бывший демиург, чтоб ему пусто было.
– Я не про себя спрашиваю,– прервал его стенания Ульрих. – Что станется с населением Таласа?
– Что за мазохистские наклонности,– фыркнул Радвила,– зачем тебе это знать? Это будут уже не люди, просто животные.
– Скажи! – Ульрих едва не произнёс это вслух.
– Ладно, не психуй,– Радвила примирительно понизил голос. – Это называется жатва. После неё этот мир практически опустеет. А потом новый демиург его снова заселит. Они всегда так делают.
– Всегда?! – Ульрих уже едва сдерживался, чтобы не заорать. – Ты хочешь сказать, что Талас не первая Реальность, которую ты уничтожаешь?
– Так, Магистр, ты либо сам успокоишься, либо это за тебя сделаю я,– на этот раз голос подселенца прозвучал зловеще. – Я беру на себя управление твоим телом, а ты пока обдумай своё положение.
Сознание Ульриха привычно зависло, словно пузырёк воздуха в глицерине. Он больше не мог ощущать своего тела, хотя зрение и слух сохранились. А ведь Радвиле ничего не стоило и их отключить. Обычно подселенец использовал эту меру в качестве наказания, чтобы настроить своего носителя на конструктивное сотрудничество. Нужно сказать, что это была весьма