Мой талант правдоискателя был большой редкостью — в Соединённых Штатах было всего три Дома правдоискателей. Дом Тремейн был наименьшим и самым опасным. В нем был лишь один человек — Виктория Тремейн. И она шла за нами.

— Ты точно в этом уверена? — наконец, спросила мама.

— Она пыталась выкупить нашу закладную.

Мама выругалась.

— Я думал, наша закладная принадлежит Дому Монтгомери, — сказал Леон.

— Дому Монтгомери принадлежит закладная на наш бизнес, — терпеливо пояснил Бернард. — Закладная на наш склад находилась у частного банка, пока Роган её не выкупил.

— Чтобы все были в курсе, — поспешила я, пока они не подняли переполох, — папа был единственным ребёнком Виктории. Он родился без магии и за это она его ненавидела. Окончив школу, папа сбежал, повстречал маму и жил тихо, поэтому ей не удалось его найти. Но теперь она знает. Она единственный член своей семьи и, как только она умрёт, Дом Тремейн умрёт вместе с ней.

— Почему я этого не знаю? — спросил Леон. — Я, что, единственный, кто этого не знал? Вы все знали и не рассказали мне?

Я подняла руку.

— Дело в том, что Виктория Тремейн отчаянно в нас нуждается. Она единственная живая Превосходная в своём Доме.

— Дом для неё все, — тихо сказал Берн. — Вы с девочками нужны ей, чтобы квалифицироваться как Превосходные и продолжить жизнь её Дома.

— Вопрос! — воскликнул Леон. — Если она единственная Превосходная, то как она всё ещё может считаться Домом?

— Каждый раз, когда регистрируется новый Превосходный, Бюро регистрации проверяет, есть ли в семье два Превосходных, — пояснила Каталина. — Если в ней есть два живых Превосходных, семья остаётся Домом. Они не лишают семью статуса, пока из жизни не уйдёт последний Превосходный, прошедший последнюю сертификацию.

Сестра не поленилась поискать информацию о Домах.

— Вы знаете, что я могу делать, — сказала я.

А делать я могла очень много чего. Распознавание лжи было наименьшим из моих талантов. Я могла расколоть человеческий разум, будто орех, и вытащить оттуда любые необходимые мне сведения. При этом, мне не обязательно было оставлять этот разум неповреждённым.

— Виктория может делать всё то же, что и я, и даже больше и лучше. Я сейчас только узнаю пределы своей силы. Она же оттачивала свои умения с тех пор, как смогла держать мел в руках. У неё есть деньги, власть и наёмники, которых нет у нас. Виктория пойдёт на что угодно, чтобы заполучить контроль как минимум надо мной и Каталиной.

Бабуля Фрида закрыла рот рукой.

Обычно, Бернард был спокойным и уверенным, как скала в бурю. Но сейчас его глаза блестели от страха.

— Она может наделать дел с талантом Каталины.

Невыразимых, мерзких дел, из-за которых моя рассудительная, добродушная сестра возненавидела бы себя.

— А если станет известно о магии Арабеллы… — Я не договорила.

Я даже не хотела об этом думать. Они запрут её в клетке и будут накачивать успокоительными до конца её жизни. Она никогда не увидит солнца. Никогда не засмеётся, не влюбится, не узнает жизни.

Мои сёстры не попадут в руки нашей бабушки. Я не позволю этому случиться.

Каталина подалась вперёд, в её глазах горел вызов.

— Какие у нас есть варианты?

Я покосилась на маму. Она спокойно сидела с угрюмым выражением лица.

— Мы можем сдаться, — предложила я. — И тогда нам придётся делать всё, что скажет Виктория. Нам придётся распрощаться с нашим бизнесом.

Каталина поморщилась. Наши родители основали «Детективное агенство Бейлор», и я потратила семь лет на его развитие. Это был не просто бизнес. Это было будущее и ядро нашей семьи.

Мне нужно было продолжать.

— Вероятно, мы больше никогда не увидим ни маму, ни бабулю Фриду, ни Берна с Леоном.

Все в ужасе посмотрели на меня.

— Нам придётся подчиняться и делать всё, что она захочет. Я, в частности, буду проводить допросы, и делать людям лоботомию. — Мой голос даже не дрогнул. Они не нуждались сейчас в моих эмоциях. — В конце концов, Виктория Тремейн умрёт. Она уже старая.

И это не казалось ужасным. Совсем нет.

Я продолжила.

— В конечном итоге, мы унаследуем Дом Тремейн.

— Через сколько лет? — спросил Леон.

— Не знаю. Ей уже за семьдесят. Десять лет, может, двадцать.

— Выход номер два, пожалуйста, — потребовала Арабелла.

— Согласен, — кивнул Берн. — На это мы не пойдём.

— Мы можем бороться, — продолжила я. — Но у Виктории больше денег, больше сил и больше всего.

— Но Роган же нам поможет, верно? — спросила Арабелла.

Я постаралась подобрать правильные слова.

— Да. Но мы не можем всегда рассчитывать на Рогана.

Откровенно говоря, это было ложью. Ради меня Роган сделал бы что угодно.

— Мы не должны всё время полагаться на Рогана, — заговорила мама.

Все посмотрели на неё.

— Это не его проблема, — сказала она. — Это наша проблема.

— Если позволим Рогану нас спасать, то привяжем себя к нему, — пояснила я. — Нас будут считать его подопечными. У нас будет его защита, но вместе с ней мы унаследуем и его врагов, а их у него предостаточно.

— И если твои отношения с Роганом испортятся, все станет ещё сложнее, — заметил Берн.

— Да.

— Итак, сдаваться мы не хотим, но и бороться со злой бабулькой тоже не можем. Есть третий вариант? — спросила Арабелла.

— Да. Мы можем стать Домом.

Сёстры с кузенами округлили глаза. Когда-то я уже поднимала эту тему, но тогда мы были заняты, пытаясь распутать убийство и преуспеть в других важных делах. Например, как самим не стать трупами.

— Вау, — моргнул Леон.

— Нет, — отрезала мама. — Должен быть другой выход.

Я откинулась назад.

— Образование Дома даст нам временный иммунитет от нападения других Домов на три года. Нам хватит этого времени, чтобы создать силовую базу.

— Будет ли Виктория соблюдать это правило? — спросила Каталина.

— Роган говорит, что будет. Защита нового Дома в общих интересах, иначе кровосмешение среди Домов станет реальной угрозой. По-видимому, это одно из тех правил, которые Превосходные не станут нарушать ни при каких условиях. Это даст нам время создать нашу собственную силовую базу, заключить союзы и сделать всё остальное, что обычно делают Дома.

— Ты же это не серьёзно, — не поверила мама.

— Серьёзнее некуда.

— Она не станет подчиняться никаким правилам. Эта женщина — монстр. Не будь такой наивной, Невада.

Я посмотрела маме в глаза.

— Да, она может на нас напасть. Но ей придётся сделать это так, чтобы ниточки не привели к ней. Если мы станем Домом, ей будет намного сложнее нам навредить. — А как только мы станем Домом, то сможем заключать союзы на равных.

— Ты забила им головы фантазиями о жизни Дома. Почему бы тебе не рассказать, как все обстоит на самом деле? Расскажи им о Барановском.

— Мама права, — согласилась я. — Дома очень коварны. Помните тот благотворительный вечер, на который я ходила в чёрном платье? Он выдался очень особенным. Проводивший его человек, Габриэль Барановский, пил шампанское на вершине лестницы в бальном зале. Дэвид Хоулинг заморозил вино в горле Габриэля, превратив его