– Да-да, разумеется. Я не подвергаю сомнению богатство твоих эмоций. Но мне нужно, чтобы ты уяснила смысл моих слов. Итак, ты готова?
– Ладно, валяй. – Я откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди.
Грег извлек из кармана кожаной куртки свиток, положил на стол, неторопливо развернул и прижал края кончиками пальцев.
– Это официальное предложение вступить в орден.
– С меня хватит. – Я протестующе замотала головой.
– Позволь мне закончить.
Грег был совершенно спокоен. Он не сердился, не заявлял, что я веду себя как ребенок (чистая правда, между прочим), и потому бесил меня еще больше.
– Продолжай.
– Через несколько недель тебе исполнится двадцать пять. Цифры сами по себе мало что значат, но для возвращения в орден они весьма важны. После двадцати пяти влиться в наши ряды довольно сложно. Я не говорю, что невозможно, но крайне трудно.
– Угу. Они уже засыпали меня своими брошюрами.
Грег отпустил свиток и сцепил длинные пальцы в замок. Согласно законам физики, свиток должен был свернуться, однако оставался раскрытым.
Временами рыцарь забывал о законах мироздания.
– В таком случае ты имеешь представление о возрастных ограничениях.
Это было утверждением, а не вопросом, но я ответила:
– Имею.
Слабый, едва заметный вздох. Не знай я Грега с детства, ничего бы не поняла. По его напряженной спине и легкому наклону шеи становилось ясно: он догадался о моем решении.
– Надеюсь, Кейт, ты передумаешь.
– Вряд ли.
В его взгляде мелькнуло разочарование. Мы оба понимали, что остается за скобками: орден гарантировал защиту, что, в свою очередь, для человека моего происхождения – вещь первостепенная.
– Могу я спросить – почему?
– Я плоховато вписываюсь в любую иерархию.
Для него орден – символ безопасности, надежности и власти. Каждый рыцарь служит идеалам ордена столь самоотверженно, что эта организация давно перестала быть собранием отдельных личностей и превратилась в единый мыслящий организм, разумный и невероятно могущественный.
Грег принимал подобное положение дел всей душой, и орден платил ему взаимностью. Я же восстала и получила по шее.
– Каждую минуту, проведенную там, я чувствовала, что растворяюсь. Съеживаюсь, как шагреневая кожа. Исчезаю. Поэтому я сбежала и больше не вернусь.
Он взглянул на меня с неподдельной тоской. В полумраке моей тесной кухни красота Грега особенно бросалась в глаза. Мне доставляло некое извращенное удовольствие видеть, что из-за моего ослиного упрямства он был вынужден примчаться ко мне и сейчас сидел рядом со мной: изящный, грустный эльфийский принц, над которым не властны годы.
Господи, как же я себя возненавидела за эти девчоночьи мечты!
– Прошу меня извинить, но…
Он моргнул, удивленный сухим официозом моей фразы, и грациозно поднялся:
– Да-да, конечно. Благодарю за кофе.
Я проводила его до порога. Стемнело, яркая луна высеребрила траву на газоне. Белые мальвы у крыльца казались россыпью звезд.
Он спустился вниз по трем бетонным ступенькам.
– Грег!
– Что? – Он резко обернулся, и его аура заколыхалась, как плащ.
– Нет, ничего. – Я захлопнула дверь.
Таким я его и запомнила: окутанный сиянием человек на залитом луной газоне.
Господи, помоги…
Я обхватила себя за плечи. Хотелось заплакать, но слез не было. Во рту пересохло. Оборвалась последняя нить, связывавшая меня с семьей. Никого у меня нет.
Ни отца, ни матери, а теперь и Грега. Сжав зубы, я отправилась паковать вещи.
2
Магическая волна накатила в ту самую секунду, когда я собирала сумку. Пришлось вместо обыкновенной машины заводить ржавый «Кармелион», – побитый жизнью пикап фисташкового цвета, да еще без левой фары. У него было одно преимущество: он работал на заколдованной воде и оставался на ходу во время магических приливов. В отличие от двигателей нормальных автомобилей, мотор «Кармелиона» не фырчал, не урчал и не взревывал. Он стонал, чихал, скулил, а иногда с огорчительной регулярностью начинал громоподобно трубить. Ума не приложу, кто и почему окрестил пикап «Кармелионом». Когда я покупала его на свалке, имечко уже красовалось на лобовом стекле.
К счастью, обычно ему требовалось продержаться миль тридцать до Саванны. Сегодня я поехала вдоль силовой линии, что тоже было неплохо: она протащила мой пикап почти до самой Атланты. В городе, увы, от него было мало проку. Теперь «Кармелион» медленно остывал на стоянке, разбрызгивая во все стороны воду и магию. Чтобы вновь запустить двигатель, потребуется минут пятнадцать. Ну и ладно. Я планировала здесь задержаться.
Ненавижу Атланту. Ненавижу города, и точка.
Выйдя из машины, я посмотрела на облезлое строеньице, где, предположительно, должна была располагаться местная штаб-квартира капитула Ордена рыцарей милосердной помощи. Организация предпринимала титанические усилия, чтобы скрыть свою истинную численность – и, конечно, могущество, – но в данном случае ребята слегка перестарались. Среди монументальных кирпичных домов трехэтажная бетонная коробка торчала как гнилой зуб. Стены – в ржавых потеках от воды, сочащейся из дырявых водосточных желобов, приляпанных к самому краю железной крыши. Крохотные оконца с пыльными стеклами, изнутри закрытые жалюзи, были забраны толстыми металлическими решетками.
Наверняка в Атланте имелся еще один корпус, где, собственно, и велась настоящая работа, пока тутошние рыцари разыгрывали скромников перед почтеннейшей публикой. Вот там есть и отличный арсенал, и компьютерная сеть с базой данных на всех, кто обладает властью, хоть магической, хоть обычной. Где-то в тех сетевых недрах имелось и мое имя с пометкой, вроде: «Недисциплинированна, бесполезна. Отсев». Чудненько.
Я протянула руку к стене. В четверти дюйма от бетонной поверхности пальцы наткнулись на что-то упругое, напоминающее теннисный мячик. Кожа замерцала серебристым светом. Я отдернула руку. Здание защищено от враждебной магии. Если какой-нибудь сорвиголова метнет в него файербол, тот отскочит, ничем не повредив серым стенам.
Я дернула на себя створку двойных металлических дверей и вошла внутрь. Направо был узкий коридор, который заканчивался дверью с большой красно-белой табличкой «Посторонним вход воспрещен». Прямо передо мной вверх уходила лестница. Поскольку иного пути вроде бы не было, я двинулась по ступеням, мысленно отметив их исключительную чистоту. Никто не попытался меня остановить. Никто не поинтересовался, что мне здесь надо. Все вокруг буквально кричало: «Посмотрите на нас! Мы – полезны и совершенно безобидны. Мы служим обществу, любой может переступить порог нашей штаб-квартиры».
Непритязательность здания я еще понять могла, но, по сведениям из открытых источников, выходило, что весь капитул состоит из девяти рыцарей: заступника, дознавателя, трех защитников и стольких же стражей. Девять человек на целую Атланту? Ну-ну.
В конце лестницы меня ожидала очередная металлическая дверь, на сей раз окрашенная в уныло-зеленый цвет. На уровне глаз слабо светилось изображение кинжала. Рассудив, что стучаться глупо, я тронула дверь и та распахнулась.
Передо мной протянулся длинный коридор, поражающий буйством красок: серость, серость без конца и без края. Истинное отдохновение для усталых глаз. Тонкая ковровая дорожка оказалась мышастой, стены снизу – стальные, сверху – оловянного оттенка. Небольшие, смахивающие на бородавки, плафоны на потолке были дымчатыми. Видимо,