– Я пришел, чтобы предложить вам свою службу, сир, а что до трудностей – так для их устранения меня и воспитывали.
Бывший монарх задумчиво огладил баки.
– Слова порывистого молодого человека, а не мудрого волшебника.
– Волшебник по определению обязан обладать мудростью, сир, это вопрос не возраста, а призвания.
– У чара чрезмерно раздутое самомнение, – ухмыльнулся генерал Бальден. – Ставлю сто лостерциев на то, что когда-нибудь оно выйдет ему боком!
– Скажите, чар, как продвигаются военные реформы герцога Вольферина? – спросил Бейерон, рассматривая медальон волшебника.
– Армия растет, и налоги растут вместе с ней…
– …И маги присягают его светлости, надевая красные ленты поверх черных мундиров, – закончил Карторен.
– Да. Это… это пятно на репутации Академии, которое не скоро удастся смыть.
– Осуждаете собратьев по Дару?
– Магия была дана нам, чтобы служить людям, а не убивать их.
Отрекшийся король вздохнул и велел генералу вернуть медальон.
– Это маленький забытый край, но люди здесь хорошие, и так распорядился Господь-Кузнец, что после целой вечности забвения у них появился я, их новый сюзерен. Этот замок пустовал веками, династия Хогследеров покинула его, а потом и вовсе пресеклась. Нам действительно нужен маг, который помог бы наладить жизнь в Хог-Вуде, но пока что мне нечего предложить в качестве оплаты, а работы будет невпроворот. Вы готовы взяться за такое дело?
– Готов, сир. Изволите принять мою присягу?
– Что? Разве волшебники все еще присягают?
– Некоторые – да.
– А вы консерватор, чар Тобиус. Ну что же, я готов принять вашу присягу.
Волшебник поднял жезл, словно факел, освещающий путь во мгле, его голос зазвучал гулко и торжественно:
– Я, маг Тобиус, присягаю на имени Джассара Ансафаруса и клянусь служить вам верой и правдой, поддерживая советом и Искусством всякое ваше начинание до тех самых пор, пока не умру либо не буду освобожден от этой клятвы!
Большой чертог погружался в полумрак, в то время как бронзовый жезл с массивным позолоченным набалдашником пульсировал внутренним светом. В глазах волшебника пылал огонь чистой магии – синий, с прорезающимися бирюзовыми лепестками, а вокруг него по воздуху водили хоровод вспыхивающие тайнописные знаки: руны, литеры, глифы и иероглифы.
Бейерон поднялся с места:
– Я, Бейерон из дома Карторенов, принимаю твою клятву, маг Тобиус!
Магические знаки смазались и, слившись в единый поток света, ударили отрекшегося короля в грудь – тот даже не покачнулся, лишь волосы его немного взъерошились, как от налетевшего ветерка.
– Клятва дана и принята, сир.
В посветлевшем чертоге стало легко рассмотреть бледное лицо генерала Бальдена со встопорщенными усами.
– Ахоговщина, – пробормотал военный, хмурясь.
– Я распоряжусь, чтобы вам подыскали более-менее чистые покои, чар Тобиус.
– Благодарю, сир, но я лучше пока попользуюсь гостеприимством господина Бэйна.
– Как пожелаете. Кстати, за ужином я часто собираю вокруг себя некоторых друзей из местных, на эдакий маленький совет. Отныне и вы, чар, должны присутствовать. Вместе мы подумаем о делах, в которых пригодилась бы ваша помощь.
– Непременно, сир.
Вскоре маг покинул замок и вновь оказался на зарождающейся летней жаре. Стоял юн месяц, как-никак молодой, но горячий. Дорога пересекала западную, прилегавшую к замку оконечность деревни с севера на юг и шла мимо замковых врат за околицу, через засеянные поля. Она огибала небольшие холмы и, судя по уже знакомому свежему ветерку, вела к реке либо озеру. Лес обступал деревню кольцом, но на расстоянии достаточном, чтобы люди могли возделывать поля.
Рабочий день был в разгаре, деревня пустовала, вокруг царила разморенная тишина. Волшебник направился к трактиру.
– Добрый человек, постой, пожалуйста! – Старик, присматривавший за ребятней, подался вперед, подслеповато щурясь. – Не скажешь ли, сколько мне еще жить осталось?
– Нет, – качнул головой Тобиус. – Я этого не умею. Но судя по цвету кожи, глаз, судя по рукам и дыханию, вы вполне здоровы для своего возраста и в ближайшем времени можете не ждать Молчаливого Фонарщика[6].
– И то славно! – хрипло рассмеялся старик. Он вынул из-за пазухи трубку и стал набивать ее табаком. – Сядьте, отдохните со мной, уважаемый. В жизни всегда надо уметь остановиться и перевести дух, да.
Волшебник пожал плечами и сел рядом на скамейку, являвшуюся цельным куском толстого древесного ствола.
– Курите?
Тобиус достал из сумки свою трубку, длинную, тонкую, сделанную из белой керамики, с вылепленным на чаше портретом его самого.
– Чудная трубка у вас, чар, – хмыкнул дед, протягивая мешочек с табаком.
– У вас тоже непростая.
– Трофейная.
Трубка у старика была действительно знатной – массивная чаша из цельной аримеадской пенки, вырезанная в виде мужской головы с завитой бородой, горбатым носом и в пышной чалме со скошенным набок султаном. Мундштук у той трубки был плавно искривленным, выточенным по аримеадской традиции из янтаря, а края чаши из белых стали коричневыми от постоянного пользования.
Табак оказался крепким, давал сильное горькое послевкусие. Даже слишком сильное. С годами старик наверняка стал хуже чувствовать вкус, поэтому табаки послабее не радовали его. Молодой маг и старый виллан сидели молча в тени дома с яркой красно-оранжевой черепицей и выпускали дымные облака. Им не о чем было говорить, но курение обладало способностью хотя бы на краткое время объединять совершенно разных людей.
Один из играющих на улице детей, мальчишка, упал и расцарапал колено. Тобиус хотел было встать, но дед остановил его:
– Не надо. Не научится хорошо бегать – всю жизнь падать будет. Мартин, глист колченогий, твою растудыть, а ну беги к бабке, она тебя зельем обмажет!
– Не хочу-у-у! – завыл ребенок. – Оно жжется люто!
– Живо давай, отрок, неча землю кровью питать, чай, не на войне! И не огрызайся мне, не то смотри, я те трепку устрою!
– Злой ты, деда, – утирая последние слезы, ответил мальчик, проходя мимо.
– А ну я сейчас как встану…
Мальчика унесло точно ветром. Старик улыбнулся вслед внуку, отчего вокруг его глаз собралось немереное количество морщин:
– Сорванец.
Докурив трубку, Тобиус выбил чашу, прочистил мундштук и поднялся:
– Спасибо, добрый человек, пойду я.
– Вы к нам надолго, чар?
– Возможно, что навсегда, – пожал плечами волшебник.
– Эт хорошо, – улыбнулся старик. – Я Мартин Гофер-старший. А тот глист мой потомок, Мартин Гофер-младший-младший.
– Дважды младший?
– Да. Ведь Мартин Гофер-младший – это его отец!
– Тобиус, маг Академии Ривена.
– Добро, чар Тобиус, добро!
Деревенька была небольшой, от трактира до замковых врат рукой подать. Десяток улочек, много дворов, заборов, амбаров, сараев, огородов и садов, коровники, свинарники, прочие постройки для домашней живности, колодец с журавлем, а больше ничего. Даже частокола у деревни не имелось, один лишь плетень, и для собственной часовни она была маловата.
– Ну как? – спросил трактирщик, стоило Тобиусу показаться на пороге.
– Я поступил на службу к его милости.
Томас Бэйн с облегчением вздохнул и улыбнулся:
– Добро пожаловать, чар Тобиус.
– Погощу у вас наверху еще какое-то время.
– Сколько угодно! А теперь будьте любезны отзавтракать.
Вскоре отяжелевший от съеденной рисовой каши с сахаром и изюмом, яичницы с беконом и луком, залитой кружкой эля, волшебник поднялся в свою комнату. Усевшись на кровать, Тобиус достал из сумки фолиант, оправленный в твердую бронзовую обложку, украшенную силуэтом летящего мотылька с лицевой стороны. На несколько часов он погрузился в чтение своей книги заклинаний. Время от времени волшебник выхватывал прямо из воздуха длинное ярко-синее перо, с которого сыпались искорки, и вписывал на страницы новые строки.
В ногу уткнулось что-то прохладное и мягкое. У ступни волшебника на полу сидело нечто похожее на мяч из мягкого каучука, только черный, блестящий и упруго подскакивающий. У этого мяча не было ничего, кроме широченного рта, полного крупных квадратных зубов, и ушей, по форме напоминавших кошачьи. Безглазое нечто улыбалось Тобиусу.
– Выспался?
Существо издало звук, похожий на кошачье мяуканье:
– Мр-р-ря!
Лаухальганда запрыгал по комнате, исследуя каждый фут, после чего выскочил на балкон, под солнышко.
Уморившись, вскоре волшебник и сам не заметил, как задремал в душноватом тепле. Гораздо позже его разбудил стук в дверь.
– Пора, чар Тобиус, сир ведь приглашал вас на ужин?
У лестницы его терпеливо поджидал Томас Бэйн, уже без фартука, но в аккуратном зеленом камзоле, отчего-то сильно напоминавшем перешитую пехотную форму.
– Поторопимся, негоже заставлять сира ждать!
Молодой маг спустился в общий зал, наполненный людьми, и ровный гомон немедля стих. Вилланы, вернувшиеся с полей и пастбищ, собрались вечерком под общей крышей в зале со множеством свечей, чтобы пропустить по кружке. Все они разом повернули головы к новому в деревне человеку. Тобиус неспешно прошествовал к выходу, где ждали двое замковых стражников. Почетный эскорт. Один из них этим утром водил мага к ее высочеству.
– Имя и звание? – потребовал Тобиус.
– Рядовой Эрвин, чар! – громко ответил солдат, но потом замешкался: он не знал – должен ли отдавать волшебнику честь?
– Я тебя запомню.
Краем глаза Тобиус заметил, как Томас Бэйн оценивающе смотрит на него. Этот человек был похож на мурза – большого лесного хищника из семейства кошачьих. Он казался слишком тяжелым на подъем, спокойным и ленивым, но это впечатление было