— Откуда вам известно о деревне, чар Тобиус? Это знание запрещено к разглашению.
— Тайну под открытым небом утаить невозможно. К тому же я умею плести заклинания, чтобы видеть все и вся на расстоянии трех дневных переходов. Ну не совсем все, конечно, но все, что под открытым небом. Так что это было несложно.
— Чар Тобиус, мы напрасно тратим на вас время. Чего вы добиваетесь?
— Если коротко, то я предлагаю себя и чара Марэна в услужение Святому Официуму. Временно. Когда я узнал об ужасах, творящихся на дорогах, я решил, что, как добрый амлотианин, не могу оставаться в стороне. В то же время, если мы сможем выяснить, что происходит, подозрения от чара Марэна будут отведены, не так ли?
Монах молчал долго. Пугающе долго с учетом сложившихся обстоятельств. При этом на его лице не двигался ни единый мускул — абсолютное спокойствие на грани апатии.
— Нам не было поручено расследование убийств непосредственно.
— Разве это повод не совершить благого деяния?
— Это повод повиноваться старшим братьям и исполнять возложенную миссию.
— Мы можем сделать по-моему, — сказал Тобиус, — или по-моему. Либо будем ждать появления трех магистров из Академии, чтобы учинить над чаром Марэном законный суд магического трибунала, который докажет его невиновность и скроет его в стенах Академии, либо попытаемся спасти жизни, которые еще можно спасти. Что предпочтительнее?
— Для нас предпочтительнее забрать чара Марэна силой.
Двое молчаливых спутников Тобиуса, дотоле сидевшие в сторонке, со скрипом и лязганьем встали. Пустая видимость поддержки: ни один из них не выстоял бы долго против иоаннита.
— Куда намылились, защитнички? Сесть! — приказал Тобиус.
Они подчинились.
— Брат Ольвех, либо вы примете наше предложение, либо через полчаса на этом месте будут одни развалины и несколько мертвых тел! Это самый нежелательный, самый пугающий меня исход, клянусь! Но клянусь также перед ликом Господа-Кузнеца, я не позволю вершить беззаконие! Никому, особенно слугам Его!
Тобиус положил ладонь на набалдашник жезла и уставился прямо в немигающие жуткие глаза петрианца. Некромант заметно напрягся, на широком лице брата Хораса появилось выражение слабой грусти, обе его руки находились под плащом, возможно, уже на оружии. Ольвех, который нисколько не испугался угроз, наконец-то слабо кивнул:
— Так тому и быть. Мы с вами отправимся на поиски, и если то угодно Господу-Кузнецу, мы окажемся в нужное время в нужном месте. Если же нет, то по истечении семидневного срока я и брат Хорас возьмем чара Марэна под стражу и исполним порученную нам миссию. Если вы пожелаете нам помешать, мы также не станем сдерживаться и прольем на вас чашу божественного гнева.
— Семь дней. — Тобиус убрал руку с жезла. — Будем искать и молиться, молиться и искать. Выходим прямо сейчас! Чар Марэн, забыл спросить, у вас имеются возражения?
— Никаких. — Некромант поправил фибулу плаща. — Все лучше, чем катиться в маговозке.
Монахи покинули «Кладбищенский двор», не дожидаясь волшебников.
— Это только отсрочка. Я хотел получить больше времени, и брат Ольвех дал мне его, но при этом он вытребовал себе право забрать вас без лишних церемоний, если мы потерпим крах.
— У нас есть семь дней. За семь дней Молотодержец проделал путь от одного из множества проповедников до признанного всеми мессии, взошедшего в небесные чертоги.
— Ваша правда. Ворон уже в небе?
— Облетает территорию с ночи.
— Тогда идемте. Забияка, Жнец, за мной!
Прежде чем окончательно покинуть свой постоялый двор, некромант около четверти часа накладывал на него охранные чары. Страшное случится с тем несчастным, который попытается обворовать это место в отсутствие хозяина.
Хайборданский лес был древен и темен, он являлся частью лесов Дикой земли и таил в себе почти те же самые угрозы, что и она. Поселения ривенских южан ютились за крепкими каменными стенами и походили больше на крошечные крепости, нежели на пасторальные деревеньки Димориса или Эстрэ. Жители приграничья знали, что леса нужно бояться, и они знали, что его нужно чтить, — ведь вся жизнь на юге питалась от его щедрости.
Почва в Хайбордане состояла из одних только камней, укрытых тонким земляным одеяльцем. Упрямая, скудная, она отвергала плуг, зато лес кишел живностью, кормившей простолюдинов на службе у графского рода Каберденов. Охотники за пушниной и дичью, а также рыбаки приносили их казне основной доход.
В большей части края между людьми Господа-Кузнеца и духами лесной чащи установилось прочное равновесие, но на самом юге, вплотную к границе, земли были малообитаемыми. Мелкая нечисть водилась там в немалых количествах, а порой лесники докладывали о появлении нежити, но случалось это крайне редко.
Хотя край и отличался изрядной дремучестью, его никогда особо не терзали беды сверхъестественной природы. Люди не ссорились с хозяевами лесов и потому жили настолько тихо, насколько можно жить вблизи чужого, враждебного человеку мира — Дикой земли. Однако то, что творилось в последнее время, заставляло взглянуть на лес по-другому даже тех, чьи семьи жили в приграничье уж десятое поколение.
Волшебники и монахи путешествовали рядом, но не вместе. Быстро шагающие маги вполне поспевали за медленно тащащимся фургоном. Так они двигались от одной деревни к другой по дорогам столь старым и заброшенным, что многие из них порой норовили нырнуть под землю и проявиться лишь через полчаса пути. На удивление часто встречались конные патрули, разъезжающие в глухомани. Солдаты в цветах рода Каберденов и военные из Церковного Караула, проезжая мимо, часто придерживали лошадей, чтобы ответить на вопросы добрых братьев.
Чем южнее они забирались, тем чаще Тобиус примечал заброшенные развалины сторожевых острогов, которые некогда содержали приграничные бароны по всей длине соприкосновения Ривена с Дикой землей. В прежние времена — и когда еще была жива империя, и позже — приграничье было намного дичее и феодалы не могли подходить к делу охраны границ спустя рукава. За это ривенские короли рубили головы беспощадно, ибо на их плечах лежала ответственность за защиту Врат Вестеррайха.[3] Настоящих нашествий со стороны Дикой земли не происходило уже давно, многие поколения успели смениться с того дня, как последняя Дикая Ватага выливалась из-за древ на земли людей, так что некоторые оборонительные сооружения неизбежно приходили в упадок по причине невостребованности.
Заезжая в очередное поселение, благовестники Господни немедленно начинали проповеди. Брат Хорас обходился несколькими молитвами, но брат Ольвех мог говорить часами. Как и многие братья Петра, он походил на человека, одержимого ангельскими голосами, и готов был передавать людям волю Его сутки напролет без отдыха и пищи. Даже то, какими пугающими, проникающими в самую душу глазами он обводил лица простолюдинов, не отпугивало их. Они смотрели на монаха с благоговением, с которым все вилланы смотрят на божиих людей.