Уги-Уги выдернул клинок из сердца Пло, и тело упало на ковер. Стараясь дышать как можно тише, он обернулся: Нахака не моргая молча смотрела на него. В конце концов, на ее глазах в спальне дворца Уги-Уги на монаршем острове было убито множество людей...
Крепко сжимая кинжал, он высунул голову в дверной проем, оглядел коридор, увидел труп туземца из охраны, приплывшей на Гвалту вместе с ним.
Шагнул назад и бесшумно прикрыл дверь.
Замок в ней был сломан.
Все еще с окровавленным кинжалом в руках, Уги-Уги уставился на девушку, усиленно размышляя.
Мозг его, в отличие от тела, не заплыл жиром. Монарх помнил: начало бунта в провале совпало с его прибытием на Гвалту – день в день. Собственно, именно поэтому Уги-Уги до сих пор находился здесь, иначе он бы уже давно посетил прииск, побеседовал бы с Лен Алоа, полюбовался на укушенного Диша Длога и отправился в обратный путь, прихватив собранные за последнее время алмазы. Но бунтовщикам, судя по всему, удалось расправиться с живущими внизу надсмотрщиками и Большим Змеем либо загнать их в нижнюю часть провала, где обитали беглые безкуни. Новые алмазы перестали поступать в поселок, спущенные в корзине бойцы обратно не вернулись. Дважды бунтовщики пытались прорваться наверх, но их отбрасывали обратно.
И вот теперь, понял он, Бром Бом с Лен Алоа решили поднять свой бунт. Захотели свергнуть Бога! Ведь все это началось, когда Владыка Верхних Земель прибыл на прииск. Даже находясь здесь, он не смог справиться с еретиками, не покарал, призвав молнию с небес или обрушив на них каменную лавину... Бог потерял свою силу, вот как, должно быть, решили они.
– Бром, – беззвучно произнес толстяк и шагнул к раскрытому ларцу. – Решил Владыкой стать сам? Лад, еще поглядим мы, посмотрим, сможешь ли владычествовать ты...
Говоря это, Уги-Уги положил кинжал возле ларца, достал большой пузырь с маслом, раскрыл и принялся намазывать себя.
Через мгновение тонкие ручки скользнули между его ладоней – увидев, чем занят повелитель, Нахака решила, что это какая-то новая игра, ведь ей часто доводилось втирать масло в телеса хозяина. Теперь она попыталась отобрать пузырь, чтобы заняться знакомым делом. Зарычав, Уги-Уги пухлым локтем толкнул ее в грудь, и наложница упала, растянулась на полу во весь рост. Сверху вниз поглядев на нее, монарх вдруг ощутил желание такое острое, что страх на несколько мгновений исчез, уступив место похоти. Уги-Уги даже шагнул к девушке, чтобы овладеть ею прямо на полу – а она лежала неподвижно, покорно глядя на него, – но тут же опомнился. Его могли убить прямо на ней, пригвоздить к полу и его и ее тело одним сильным ударом копья... как не вовремя он отправил Камеку с тем пиратом! Кривобокий онолонки – хитрый, умелый воин, он бы не позволил... впрочем, в его присутствии Бром Бом с Леном Алоа, скорее всего, и не решились бы на бунт.
Уги-Уги намазался с ног до головы, стараясь не втирать масло в тело, но лишь покрыть кожу ровным блестящим слоем. Нахака на полу села, прижавшись спиной к кровати, не понимая, что происходит. Закончив, монарх собрался было бросить пузырь под стену, но передумал и покосился в сторону наложницы. Захватить ее с собой? Да нет, зачем она нужна... хотя в крайнем случае можно швырнуть Нахаку в преследователей как палку.
Он кинул ей пузырь и велел:
– Лад, намажь себя. Но не втирай, сделай так, чтобы стать скользкой. И не одевайся. Поняла?
Не дожидаясь ответа, шагнул к двери и прислушался, затем чуть приоткрыл ее, выглянул в коридор. Возле неподвижных тел охранников лежали пуу. Уги-Уги не стал брать их, он не умел пользоваться топориками, к тому же слегка боялся этого оружия – слишком уж острое. Кряхтя, он присел над трупами двух убийц. Взял нож, пару пистолетов вместе с кобурой и ремнями, затем вернулся к постели. Нахака, стоя на коленях, намазывала маслом грудь и живот медленными круговыми движениями. Нагнувшись, толстяк несильно стукнул ее кулаком по голове и прошипел в испуганное личико:
– Поспеши, дочь курицы!
Ее движения стали быстрее, и монарх кивнул. Он до сих пор не знал, какие чувства испытывает к нему девушка, но полагал, что это – рабская любовь, слепое обожание. Она иногда плакала от боли или обиды, но относилась к издевательствам как к должному, будто покорная собака, которая подчиняется хозяину и принимает любое наказание, даже когда не понимает, за что ее наказывают; никогда не пыталась возражать, возмущаться, спорить, дерзить. Наверное, и вправду считала своего повелителя богом, воплотившимся в человеческом теле, одним из могущественных обитателей Канона... впрочем, подумал Уги-Уги, девка вряд ли слышала что-либо о Каноне.
Он вновь заглянул в ларец. Помимо пузыря с маслом там был гношиль – много гношиля. Уги-Уги решил было в последний раз помазать десны и даже протянул к ларцу руку, но передумал. Наркотик станет мутить рассудок, и убежать будет труднее. Положив оружие на кровать, он высвободил пояс из пряжки, добившись максимальной длины, кое-как опоясался, развесил пистолеты с ножами, обул легкие туфли и вновь направился к двери. Нахака выпрямилась во весь рост, все ее тело поблескивало.
Приоткрыв дверь, Уги-Уги высунулся.
И услышал тихий звук шагов, доносящийся с лестницы в дальнем конце коридора.
Он рванулся назад, толкая Нахаку перед собой, обогнул кровать и распахнул оконные ставни.
– Лезь! – скомандовал Уги-Уги.
Двор был пуст. В трех локтях под окном тянулся деревянный навес. Монарх знал, что находится внизу: земляная площадка перед задней дверью кухни, узкая лавочка, где часто сидели отдыхающие от дел слуги, две жерди, поддерживающие навес по углам...
Нахака глядела на него.
– Слазь, не то убью сейчас!
Она полезла. Когда девушка обоими коленями стала на подоконник, Уги-Уги ладонью подпихнул ее под блестящие от масла ягодицы, и она с тихим вскриком свалилась вниз. Навес дрогнул, но выдержал. Из щелей между досками взлетела пыль.
– Лад, дальше иди. Быстро!
Нахака теперь совершенно ничего не понимала, мир смешался в невообразимый калейдоскоп невероятных, необъяснимых событий. Раньше такого не случалось никогда: хозяин часто издевался над ней, мучил и бил, дважды душил ее почти до смерти, но он всегда был повелителем всего происходящего, владыкой всех людей, всех событий, владыкой мира – или, по крайней мере, окружающего Нахаку мирка. Упав на доски, услышав гневный окрик сзади и с трудом поднявшись, девушка вдруг осознала: что-то угрожает хозяину! Он перепуган! Впервые с того дня, как отец, король крошечного островка на юге Суладара и вождь двух десятков туземцев, продал Нахаку монарху, она видела его испуганным!
Оглянувшись на Уги-Уги полными слез глазами, Нахака медленно побрела по скрипящим доскам, чувствуя, как щепки и мелкие сучки впиваются в стопы. Смазанная прозрачным маслом кожа поблескивала