– А когда отправляться к месту несения службы?
– Прямо сейчас.
– Сейчас!? – я вытаращил на него глаза, – посреди ночи!?
– На орбите земное время не действует. Здесь к нему аппелируют только лентяи и бездельники, – Гершин нахмурился и протянул руку за планшетом, – или ты тоже. из таких?
Чего-чего, а прослыть бездельником в самом начале карьеры мне совсем не улыбалось. Тем более неудачником. Я выдернул стило из держателя и занес его над экраном.
– Где подписывать?
– Отличненько! – планшет с моей подписью буквально выпрыгнул у меня из рук, – хватай шмотки и помчались.
– Уже!? – я и не думал, что Гершин, говоря «прямо сейчас», выражался настолько буквально.
– Естественно! – он втолкнул меня в каюту, – тебя уже ждут.
Сборы получились недолгими. Мне требовалось только подхватить с пола сумку, и я был готов. В последний момент я еще сунул в нее упаковку с пайком, которую вчера вечером так и не открыл. Кто знает, когда теперь в следующий раз кормить будут.
Меня вновь поволокли по коридору, только на сей раз уже не столь галантно. Гершин в своих «липучках» бодро семенил впереди, а я послушно следовал за ним, мотаясь от стены к стене как воздушный шарик. Мы вбежали в центральный хаб, куда сходились все коридоры, и нырнули в ожидающий нас лифт.
Закрывшиеся двери плотоядно чмокнули, и ускорение разгоняющейся кабины прижало нас к полу. Я снова обрел почти привычный вес, но счастье длилось недолго. С мягким толчком я подлетел в воздух и стукнулся головой о фетровый потолок. Все мои внутренности дружно сорвались со насиженных мест и спутались в комок, ткнувшийся снизу мне в горло. Теперь лифт летел по инерции, и мне волей-неволей пришлось в очередной раз вспомнить, как же я ненавижу невесомость.
То открытие стало, пожалуй, самым жестоким разочарованием в моей жизни. С младых пеленок я, глядя на то, как кувыркаются космонавты, мечтал, что когда-нибудь буду точно так же, подобно бабочке, порхать, освободившись от пут земной гравитации. В своих снах я плавал по коридорам орбитальных станций, и с замирающим от восторга сердцем верил, что рано или поздно мои сны станут явью. Все мои мечты, однако, оказались безжалостно разбиты суровой правдой жизни. Первый же экскурсионный полет грубо и бесцеремонно поставил меня на место, и в то время как остальные любовались открывающимися в иллюминаторах видами, я был вынужден изучать содержимое своего гигиенического пакета.
Да, человек к невесомости привыкает не сразу, и неприятные ощущения в той или иной степени переживают почти все, но мне, похоже, повезло больше прочих. Потом я летал еще пару раз, чуть ли не через силу, да и то лишь для того, чтобы выяснить, что более-менее сносно могу терпеть это состояние только с пустым желудком и будучи крепко пристегнутым ремнями к сиденью. Терпеть, но не наслаждаться.
Глядя на мое позеленевшее лицо, Гершин, похоже, начал что-то подозревать, но поворачивать назад было уже поздно. Он, вздохнув, ухватил меня за куртку и перевернул вверх ногами, после чего перевернулся и сам. Я крепко вцепился в поручень и прижал свои ноги к потолку (или к полу?), чтобы обрести хоть какую-то ориентацию в пространстве. Вскоре кабина начала торможение, и мне стал понятен смысл этих кувырканий, а также и то, зачем все надписи рядом с кнопками на панели управления были нанесены по два раза – нормально и перевернуто.
Лифт остановился, и я, утратив бдительность, отцепился от поручня и вновь поплыл по воздуху. Здесь, на причальном уровне, отсутствовало даже то жалкое подобие гравитации, что имелось на жилых палубах. Где-то за стенкой глухо лязгнул захлопнувшийся герметизирующий клапан, послышался глухой вздох заполняющего шахту воздуха, и двери распахнулись. Поняв, что от меня большого толку не дождешься, Гершин крепче сжал мою руку и поволок дальше. Вчера я продвигался по этим коридорам совсем в ином темпе. С одной стороны потому, что тогда здесь было заметно оживленней, и нестись по коридорам вот так, как две сцепившиеся торпеды, у меня при всем желании не вышло бы. Но главным образом я в тот раз так медленно перебирал руками по поручням из-за боязни вытряхнуть что-нибудь из бунтующего желудка. Да и указатели приходилось внимательно изучать, дабы не заплутать ненароком. Сейчас же я даже не пытался сообразить, где нахожусь, мутным взглядом провожая проплывающие мимо повороты и ответвления.
Очередная дверь выплюнула нас в кольцевой коридор, охватывающий по периметру всю станцию, и от которого во все стороны веером расходились стыковочные терминалы. Гершин втолкнул меня в один из шлюзовых люков и нырнул следом.
Я крайне неудачно зацепился ногой о край дверного проема, и меня развернуло спиной вперед. Перед моими глазами промелькнуло несколько человек, ожидающих нас внутри, а потом все заслонила замызганная и исцарапанная стена.
Вот тебе и оборотная сторона действительности. Тот причал, где я сходил с челнока, был чистеньким и аккуратненьким. Но то было вчера. Что ж, каникулы закончились, и начались суровые будни.
– И где тебя носило столько времени? – послышался сзади трескучий голос, – мы спокойно могли бы еще целый час дрыхнуть!
– А вы тут прямо заждались, да? – Гершин решительно перешел в контратаку, – вон, Женя даже отдышаться еще не успел!
Мне было жутко неловко от того, что я болтался спиной ко всей этой перепалке. Не самое удачное начало знакомства со своей бригадой. К сожалению, шлюзовой тамбур был не особо просторным, и я, пытаясь развернуться, все время зацеплялся за что-нибудь то локтями то пятками, раз за разом возвращаясь в исходное положение.
– А это что у тебя? – продолжил тем временем наседать на подчиненных Гершин.
– Горючка, – пророкотал угрюмый, и как мне показалось, немного обиженный бас.
Тут я все же сумел изловчиться, и мой очередной рывок, наконец, развернул меня лицом ко всей честной компании.
Перед моим взором предстала исключительно колоритная троица, зависшая у противоположной стены тамбура. Честно говоря, сперва мне показалось, будто передо мной четверо, но, приглядевшись, сообразил, что большой серебристый баллон, на который в этот момент указывал Гершин, удерживает в своих объятьях всего один человек, просто очень… широкий. Его коротко остриженные темные волосы сливались с небритыми щеками и подбородком в единое целое, отдаленно напоминающее мотоциклетный шлем. Тем не менее, несмотря на более чем внушительные габариты и устрашающий внешний вид, он старался не высовываться из-за своей ноши с тем, чтобы не встречаться взглядом с боссом.
– И как это понимать!? – взвился директор, – у нас срочный наряд, а у тебя реактор даже не заправлен!
– Коля, уймись, – осадил его обладатель уже знакомого