– Все в порядке? – спрашивает он. Его взгляд ползет по мне, начав со всклокоченной головы и закончив на туфлях. Я щурюсь. Такое ощущение, что он пошарил лучом прожектора по каждому дюйму моего тела.
– Лучше не придумаешь! – Я приветственно машу ему рукой. – Рада тебя видеть!
Лучше уйди. Мне не нужны свидетели моего фиаско.
– То-то я гляжу… – Теперь его проницательный взгляд устремлен на Родео, бровь опять ползет вверх – как меня это бесит! – У тебя свидание?
Все мое естество возмущено этим допросом, этим подтрунивающим тоном. Я вся деревенею.
Он решил, что я здесь вместе с Родео. Вернее, встреча произошла здесь, но…
– Так и есть, – отвечает за меня Родео и в подтверждение своих слов пытается обнять меня за талию. Я гневно выскальзываю из его объятий.
На лице Девона появляется недоумение, он засовывает руки в карманы низко сидящих джинсов. Наверное, он видит, что меня вот-вот хватит тепловой удар, или подозревает меня в готовности прикончить одного из посетителей его заведения.
Мои внутренности вот-вот превратятся в желе. Виски ни при чем, виноват, скорее, Девон, хотя мой интерес к нему ближе к любопытству. Пусть он и горячее газовой горелки, наша с ним дружба на настоящую дружбу не тянет… Мысли у меня путаются, мозг сбоит: в этом моторе работают не все цилиндры. Мы просто знакомые, если нужно точное определение. Когда он на меня смотрит, я сознаю, что твердо принадлежу к категории «сестра Елены, жены моего лучшего друга, поэтому я обращаюсь с ней дружелюбно».
Это не мешает мне отдавать должное его точеному профилю и темно-зеленым глазам в обрамлении густых черных ресниц. В нем все шесть футов три дюйма роста, и все это великолепие до совершенства натренировано усердными занятиями в спортзале, черная футболка обтягивает рельефные мышцы, грудь колесом, талия узкая, ноги длинные, последний штрих на картине – выцветшие кроссовки. На одном запястье у него «Ролекс», на другом черный кожаный браслет. Наполовину он цивилизованный человек, наполовину сорванец с уклоном в упадничество.
Его кожу покрывает приятный загар от долгого пребывания на солнце, резко контрастирующий с моей молочной бледностью. Он темный шатен, но некоторые локоны его густой шевелюры окрашены в синий цвет, длинные передние пряди зачесаны назад, но по бокам череп почти наголо выбрит. Он употребляет больше средств для ухода за волосами, чем я. При нашем знакомстве в феврале его голова была залита гелем, пряди имели фиолетовые кончики; прическу он меняет чаще, чем любая девушка в моем окружении.
В мочках ушей он носит бриллиантовые сережки, и это еще одно наше с ним различие. В восемнадцать лет я позволила дыркам в моих мочках зарасти и с тех пор ни разу ничего в них не вставляла. Его руки сверху донизу покрыты татуировками – розами и порхающими бабочками голубой и золотистой масти. Мне нравится, даже очень. Я взволнованно тереблю жемчуг у себя на шее.
– Жизель? – звучит оклик.
Мне стыдно оттого, что я так на него таращусь. Я виновато ищу относительно умный ответ. Что с тобой, Жизель, ты же пишешь диссертацию по физике! У тебя внушительный арсенал слов. Скорее скажи ему, что Родео – не твой вариант.
Но в голову лезут только воспоминания о нашей последней встрече. Дело было в субботу, на свадьбе Елены и Джека, где он был распорядителем, а я – подружкой невесты. Серый костюм сидел на нем так, что трудно было не пускать слюни; ткань этого костюма была до того мягкой, что, взяв его под руку, я до крови прикусила губу. Его пальцы касались моих дольше, чем требовалось, или мне только показалось? Он, скорее всего, вообще ничего не заметил: просто со всей добросовестностью выполнял свои обязанности на свадьбе. Но во мне его взгляд прожег дыру. Это был неотразимый взгляд, длившийся целых десять секунд. Одно из двух: или у меня на носу вскочил огромный прыщ, или ему всерьез понравилось то, что он увидел. Пока мы шествовали по проходу к Джеку и Елене, я спросила – робким шепотом, ну и что с того? – хорошо ли он себя чувствует. Последовал скупой и резковатый ответ, что он в порядке, – странно, ведь Девон совершенно не сварлив.
Позже, сидя одна в своей квартире, я все разложила по секундам и пришла к заключению, что его пристальный взгляд объяснялся моим позорным линялым видом в Еленином платье без бретелек. Я предупреждала сестру, что моей груди не хватает объема, чтобы это платье сидело прилично, но переубедить не смогла.
Правда, стоя в церкви рядом с сестрой, произносившей положенные слова у алтаря, я не могла не думать о Девоне. Влечет ли его ко мне? Ко мне? В такое невозможно было поверить.
Ясность наступила в тот момент, когда появилась супермодель – та, с которой у него была назначена встреча. На меня он больше не смотрел.
– О Господи! Вы же… вы же… Девон Уолш? Я ваш преданный болельщик еще со времен ваших игр за Огайо! У меня на стене до сих пор висит ваша футболка…
Таково содержание визгливой тирады Родео, бросившегося к звезде американского футбола.
На бегу он задевает меня плечом, моя рука соскальзывает со стойки, мне грозит падение, и я опять ударяюсь о соседа, сидящего на табурете рядом. Он оглядывается, бормочет что-то вроде «кажется, я вас знаю», горлышко его пивной бутылки проезжает по моей щеке.
– Боже! Вы в порядке? – Сосед пытается меня поддержать, но поздно.
– В полном порядке! – отзываюсь я, размахивая руками в отчаянной попытке сохранить равновесие на скользкой плитке. Время замирает. В конце концов мое тело подчиняется закону тяготения – слава тебе, Ньютон! Я падаю вперед, колени звучно ударяются о пол.
И, главное, происходит это перед глазами самого сексуального жителя Нэшвилла!
Что это, если не проклятие дня рождения?
2
Жизель
– Ты как? – интересуется Девон, прикладывая к моей правой щеке пакетик со льдом. Жмурясь от холода, я подношу к лицу руку, наши пальцы на мгновение соприкасаются, он убирает руку, позволяя мне самой прижимать к щеке лед. В животе у меня порхают бабочки – так действует нервный импульс от его прикосновения. Я глотаю слюну с надеждой продлить это чувство. Что поделать, если он такой сногсшибательный парень! Он не считает меня привлекательной – ну и ладно.
– Порядок! – отвечаю я с деланой жизнерадостностью. Если честно, голова болит, но я не уверена, что это от падения, – возможно, дело в голоде.
Я сижу за столиком в