Я скастовал уничтожение следов ауры, затем Прыжок и Липучку — и повис на стене почти у потолка. Песец. Полный. Такое было хорошее место, и так нехорошо все закончилось.
— Я же говорил, — забубнил Огоньков.
— Заткнись, — почти ласково сказал мужик с артефактом.
Группа захвата подо мной смыкалась, у одного в руках был артефакт, которым он водил по сторонам, к счастью, не поднимая к потолку. Повезло, что потолок был высоким, а мне недавно разблокировали два дополнительных круга: могу висеть хоть до завтрашнего утра, качать ДРД. Все плюс. Остальное было сплошным минусом. Выйти, не выдав себя, было невозможно.
— Посторонней ауры не нахожу, — наконец сказал мужик из группы захвата. — Может, артефакт сработал?
— Какой еще артефакт?
— Одноразовый. Здесь грязи хватает под лавками. Вроде мыть должны регулярно, а поди ж ты — не отличить грязи с улицы от грязи с рассыпавшегося артефакта.
— Я точно тебе говорю, человек сработал, — запальчиво сказал тот, что сидел с Огоньковым. Похоже, из целителей. Не в мантии, но вид у него был такой, что сразу наводил мысли на этот род деятельности.
— И где он? Мой артефакт никого не показывает, но ты-то у нас точнее определяешь.
И ведь даже не насторожило, что никого не показывает. Ладно, группа захвата могла быть в исключениях на такой случай. Но ведь и врач с медсестрой, которые остались в закрывшемся помещении, у него тоже не отображались. И пациенты, в том числе тот, кого я так неудачно попытался исцелить. То есть исцелил-то удачно, но вот последствия не порадовали. В любом случае артефакт не показал никого, а дружинники даже усом не дернули. Были бы это моими дружинниками, уже на штраф бы наработали, но поскольку не мои, пусть тупят. Тем более подо мной еще и личный конфликт намечается между силовым и управляющим отделами.
— Не может быть такого артефакта, дубина. Как ты это представляешь? Хрен знает за какие деньги делать, чтобы подставить этого придурка? Человек здесь был, точно тебе говорю. Ты просто его профукал, как ты обычно делаешь. Он успел выскочить. Потому что ты и твои подчиненные — криворукие медлительные идиоты.
Второй мужик аккуратно выключил артефакт и передал дружиннику, стоящему рядом, потом пошел на первого, засучивая рукава.
— Повтори. Что ты там вякнул, ублюдок?
— Господа, — попытался успокоить дружинников врач, — не могли бы вы в другом месте выяснять отношения?
— А зачем? Все равно этого сюда нести придется. Гипс наложить, зеленкой обмазать. А так время сэкономим. Стой, сволочь!
Но первый решил не пользоваться удобствами травмпункта и рванул к ближайшей двери, которую не только захлопнул, но судя по звукам, еще и чем-то подпер и задвинул засов.
— Только не разнесите помещение! — взвизгнула медсестра, почему-то боясь больше за травмпункт, чем за себя. Хотя на ее месте я бы этого мужика точно испугался: рожа перекошена, глаза красные, мышцы бугрятся, изо рта слюна летит.
Дверь оказалась крепкой. Похоже, металлической. Мужик пару раз стукнул по ней кулаком, сделал вмятину, на этом успокоился и подул на покрасневший кулак, который и подсунул Огонькову.
— Поработай, — бросил небрежно.
Хотя я находился в подвешенном состоянии, все равно рискнул отправить целительскую волну одновременно с началом работы Огонькова. Обезболивания я тоже добавил. Хороший мужик, тупой, меня не нашел, так чего бы ему и не помочь?
— Но вы подтвердите, что это не я? — заискивающе спросил Огоньков. — Что меня подставили?
— Умничать не надо было перед репортеришками. Во всех непонятных ситуациях молчи и сообщай выше.
Он ткнул пальцем вверх и сам поднял голову к потолку, но меня так и не заметил, даже не задержался взглядом. Я все равно почувствовал себя не в своей тарелке и обновил Липучку, чтобы не свалиться, если вдруг действие заклинания закончится. Проверял-то я его впервые — и сразу в боевых условиях. Заклинание грохот снимет, но если я упаду на кого-то из дружинников, то тихо уйти уже не получится. Хотя бы Оглушение засветить придется.
— Да понял уже, не дурак, — совсем поник Огоньков. — Но хотелось престиж нашего дела поднять.
— Не свисти. Престиж дела хотел поднять, как же. Мою версию подтвердишь с артефактом, а не этого придурка. «Проникновение лазутчика», — передразнил он ушедшего и сплюнул. — Какой тупой целитель будет так поступать?
— Видел, как артефакт рассыпался, — с готовностью сообщил Огоньков. — С короткой вспышкой. Вон та кучка.
В кучках копаться никто не стал, поверили целителю на слово.
— Зачем вообще это было устраивать? — проворчал врач. — Всем же хорошо.
— Кому хорошо? — повернулся к нему главный. — Разве что тебе. Урон престижа целительской профессии, потому что теперь каждый посчитает возможным подкатить за бесплатной услугой. И это я еще молчу про недополученные деньги.
— Вряд ли кто из получивших целительскую помощь бесплатно стал бы платить, — скептически возразил доктор.
— Стал бы или нет мы не знаем. Но исключить не можем. Целительские услуги были, есть и будут дорогими. Демпингу тут не место. Не согласны — вообще целителя от вас уберем. А ты, Огоньков, дебил. Хорошо хоть догадался, когда жареным запахло, артефакт прикупить. Мол, не при делах.
— Так я и не при делах, — чуть не плача, оправдывался целитель.
— Не при делах? А кто жаловался, что практики не хватает?
— Я думал, меня в лечебницу возьмут. Здесь вообще штаны зря просиживаю.
— Еще один выкрутас, — жестко сказал главный, — и я в докладе конкретно укажу, чей был артефакт.
— Не было никакого артефакта, — огрызнулся Огоньков.
— Сам же ручкой тыкал.
— Я хотел показать, что на вашей стороне.
— Так и мы на твоей. Не будешь лишнего нести — и мы не будем. Но чтобы с самодеятельностью завязал. В этот раз прикроем, но больше ни-ни, понял?
Огоньков сообразил, что что бы он ни высказал сейчас, все будет использовано против него, поэтому вздохнул и обреченно подтвердил:
— Понял.
Главный кивнул и скомандовал своим на выход, а Огоньков застыл, тупо глядя в стену. Причем сидел он настолько неподвижно, что, если бы не выражение лица, я бы решил, что медитирует. Но нет, он на такое способен не был и просто страдал.
Двери разблокировали, и пациенты, даже те, кому не оказали помощь, рванули на улицу. А кому охота попасть под очередные разборки? Я тоже начал аккуратно спускаться, стараясь двигаться осторожно, чтобы не отходила от стен краска.
— Вить, сильно влетело?