Я обнимаю Джексона и провожу руками вниз по спине. Каждый мускул напряжен, даже ягодицы кажутся каменными. Я смотрю в суровое, мужественное лицо, на котором всё отчетливее проступает страдание — по мере того, как всё больше крови поступает в член. Член быстро растёт, то есть всё функционирует.
Иметь власть над Джексом — возбуждает меня. Клитор пульсирует в такт быстрому биению сердца, и я сильнее трусь о растущий пенис. Моя влага смачивает его, Джексу нужно всего лишь толкнуться в меня.
— Я готова.
— Черт! — Он откидывает голову так, что выступает кадык, и стонет. А затем тяжело дыша падает рядом со мной. Для других это должно выглядеть как если бы он кончил, но я-то знаю, что нет.
— Что случилось? — спрашиваю я тихо.
— Ничего. — Джекс не смотрит мне в глаза и поворачивается спиной. Почему он давно не брал себе рабынь?
— Почему ты отказываешь себе в удовольствии?
Настолько быстро, что я не успеваю уследить, он поворачивается ко мне, хватает меня за голову и рычит мне в ухо:
— Потому что я больше не могу! Я калека, монстр, я больше не мужчина.
Я шумно сглатываю, шокированная его словами.
Монстр… Совсем недавно я тоже так думала.
— Можно мне взглянуть на него? — спрашиваю я осторожно. — Как… твоему врачу.
Здесь я не могу сделать для него многого, и всё же, возможно, смогу чем-нибудь помочь.
Его глаза сверкают; он медленно отпускает меня.
— Хорошо. В туалете.
Ладно, мы снова в туалете. О чем думают зрители? Они, наверняка, давно уже переключили канал, потому что здесь особо не на что смотреть.
В этот раз я сижу на унитазе, обернутая простыней, а Джекс стоит передо мной голый.
— Мне нужен свет. — Здесь не полностью темно, но ночного освещения не достаточно, чтобы всё разглядеть.
Джекс выкручивает регулятор на полную, и яркий свет почти ослепляет меня. Я моргаю и наклоняюсь вперед. Поскольку член Джекса еще наполовину эрегирован, я сразу распознаю проблему. Это шрам, который проходит наискосок по стволу. Он выглядит выпуклым, возможно поэтому при эрекции натягивается кожа.
— Можно? — Я смотрю на него вопросительно, и он кивает.
Всё в порядке, это будет просто врачебное обследование и ничего больше… Я начинаю пальпировать яички. Они плотные и тяжелые. Мошонка аккуратно выбрита, как и вся интимная зона, и подтягивается, когда я мягко ее сжимаю. Здесь всё в порядке — всё на своих местах, шрамы хорошо зажили.
Джекс стоит, слегка наклонившись вперёд и упираясь руками в стену. Каждое мое движение сопровождается его тяжелым дыханием… а я практически касаюсь его кончиком носа. Но он так вкусно пахнет! Как будто его пенис источает запах мускуса. Один только запах действует как афродизиак, заставляя лоно пульсировать.
Я исследую пенис вдоль, прослеживая поврежденную ткань. Она тянется до уздечки крайней плоти. Вот почему сильная эрекция причиняла боль. Из-за шрама кожа ствола в эрегированном состоянии становилась слишком тонкой, и одновременно поврежденная шрамом уздечка оттягивала головку назад.
Чем сильнее я нажимаю, тем тверже становится пенис, приобретая значительный размер.
Джекс тихонько стонет, мышцы его бедер дергаются.
— Прости, док, но обследование доставляет мне удовольствие.
Я откашливаюсь, избегая смотреть ему в лицо.
— Это хорошо — так мне проще найти причину проблемы. Ты выдержишь?
— Хм, — отзывается он и снова стонет, когда яички поджимаются еще сильнее.
— Я почти закончила.
— Жаль, — выдыхает он, хотя ему совершенно точно должно быть неприятно, потому что его челюсти сжаты.
Ох, этот мужчина! Лоно всё сильнее пульсирует от желания к нему, но я должна сконцентрироваться. Я прикасаюсь к нему как врач, а не как рабыня.
Головка разбухла как большой, круглый фрукт. У меня во рту скапливается слюна. Интересно, каков Джекс на вкус? Я еще ни разу не пробовала мужчину.
Головка слегка отклонена вниз, и это выглядит неестественно. Не удивительно, что у такого мужчины, как Джексон, появился комплекс.
— Почему ты не обратился к врачу?
— Чтобы об этом узнали все вокруг? СМИ сразу всё пронюхают.
Насколько я поняла, ему попросту было стыдно.
— Нужно отделить зарубцевавшуюся уздечку. Это можно было бы сделать при помощи лазера.
— Есть лазер для ран. — Джекс указывает большим пальцем себе за спину в направлении ванной комнаты.
Я качаю головой:
— У нас нет обезболивающего.
— Насрать, я и не такое выдерживал. — Он распахивает дверь, прикрывая рукой эрекцию, и орёт на меня: — Ты останешься здесь, шлюха, я сейчас вернусь.
Я вздрагиваю. Он может очень убедительно играть.
Когда он вскоре возвращается и снова закрывает нас, я говорю:
— Не думаешь, что ты переигрываешь? То, как бесцеремонно ты обращаешься со мной, бросается в глаза. Прежний Джекс был милым со своими рабынями.
— Откуда ты знаешь? — Он сует лазер мне в руку и приподнимает брови. — Ты смотрела мой канал?
Я краснею.
— Нет, такие разговоры ходят среди рабынь.
— Ага, — приглушенно отзывается он, при этом уголки его рта дёргаются.
Дрожащими пальцами я раскручиваю лазерный карандаш, чтобы переставить его с режима «спаивание» на режим «разрезание». Джекс наблюдает за мной, на его лбу блестит пот. Пенис эрегирован лишь наполовину. Похоже, ожидание боли Джекса не заводит.
— Всё, поменяла. — Я снова скручиваю прибор и глубоко вздыхаю. — Готов?
— Всегда готов, док, — бормочет он.
Мои руки дрожат всё сильнее.
— Хорошо, эм, мне нужна твоя помощь. Сдави член у основания, чтобы кровь осталась внутри. Чем жестче он будет, тем лучше.
— Только если мне можно смотреть на тебя.
— Естественно. — Если это его отвлечёт…
— Я имею в виду, всю тебя, — добавляет он.
— К-конечно. — Хочет, чтобы я нервничала еще сильнее, оттого что оперирую голая? Я криво усмехаюсь. — Чего только не сделаешь, чтобы пациент был счастлив. — Я встаю, и Джекс сдёргивает с меня простыню, от его пылких взглядов мои соски становятся твёрдыми.
Он касается моих грудей, обхватывает их руками, сжимает и, наконец, берёт в рот. Сладостное томление стреляет в низ живота и заставляет клитор жестко пульсировать.
Я стону и закрываю глаза, между половыми губами становится влажно. Джекс притягивает меня к себе и целует мою шею, его пальцы зарываются в мои волосы.
Разве я не должна оперировать его? То, как он покусывает моё ухо, заставляет меня затаить дыхание. Я с трудом могу поверить, что в Воине может быть столько нежности.
— Эй, как мне тебя…
— Должен стать твёрдым, — шепчет он и целует меня. Он обнимает меня и раздвигает языком мои губы. Он мнёт мои ягодицы, и я чувствую животом, как член становится твёрдым.
Я едва не роняю лазер. Мое тело вибрирует, сердце несётся вскачь. Я прижимаюсь к Джексу и тоже хватаю его за зад. Этот интимный контакт воспламеняет