Следующей на свет появилась небольшая карточка размером со стандартную кредитку и практически такой же толщины. Одна сторона ее оказалась идентичной по виду передней части картонки — почти белый пластик без каких-либо деталей. Зато на обороте обнаружилась куча информации. Во-первых, русский текст заглавными буквами сообщал, что у меня в руках «Сириус». Переливающаяся радугой голограммы огромная звезда в углу разбрасывала свои лучи по темному заднику, украшенному россыпью звездного неба, и, по-видимому, должна была обозначать именно его. По нижнему краю шла длинная шкала с непонятной надписью — «Рецикл». Между ними раскинулась шахматная доска из таинственных значков без подписей, среди которых, мне показалось, я узнал символ беспроводной сети, компаса и часов. Значение остальных иероглифов оставалось загадкой. И что с ним делать, с этим «Сириусом»? Чем дальше, тем все страннее и страннее. Я инженер — техника всегда привлекала мое внимание, неважно, относилась ли она к моей специальности или просто была очередной новинкой материальной культуры человечества. Но никогда раньше ничего подобного я не видел, несмотря на то, что эти «картонки» выглядели как обычные потребительские устройства — чего стоили, например, значки без подписей, намекавших на их общеизвестность.
Оставшееся содержимое ящика поставило меня в очередной тупик. Пара камешков, похожих на кварц, но идентичной треугольной формы, набор разных кристаллов, залитых чем-то похожим на смолу, — аккуратные шарики, напоминающие янтарь с запутавшимися в нем насекомыми, только более светлый, почти прозрачный, еще несколько кристаллов, аккуратно упакованные в коробочке. Там же, в коробочке, или в маленьком ящичке, как угодно, обнаружились в отдельной ячейке и совершенно разрушенные остатки. Я попробовал на язык знакомый белый порошок — соль, соль обыкновенная, она же поваренная. Химическая формула нужна?
Вы смеетесь?! Это мое самое ценное имущество?! Жезл вообще оказался простой палкой со слабым и ненадежным зажимом на конце. Да что же это такое?!
Начала болеть голова. Не решаясь пока трогать единственную оставшуюся у меня надежду — картонку с солнечной панелью, я встал. Дико болели мышцы спины и шеи. Вероятно, долгая отключка не прошла даром и достаточно оказалось банального возбуждения, чтобы я начал разваливаться. За окном ничего не изменилось. Если бы я был в наших привычных широтах, то решил бы, что такая долгая тьма могла висеть над Москвой только зимой. Однако хлипкая конструкция в одно стекло намекала на теплый и комфортный климат этого места. Какие-нибудь тропики? Я уже готов был поверить в это после рассказа о путешествии моей тушки через океан.
Мысли мешались, я вышагивал по комнате, вертя головой и вращая руками, пытаясь расслабить судорожно сжатые мышцы спины. В конце концов удалось сосредоточиться на языке — по крайней мере, тут была пища для размышлений, а не пустое перекатывание в голове бесконечных вопросов. Кося взглядом на картонку с солнечной батареей, загоравшую под неярким светом лампочки, — так и подмывало схватить ее и не отпускать, настолько родной она мне показалась — я обдумывал строй вполне, как оказалось, понятного мне языка. Я не лингвист, но по крайней мере один иностранный язык знаю — английский, хотя он для меня больше хобби, чем реальная необходимость. По той же причине — то, что это хобби, а не реальная нужда — я больше знал о языке, чем собственно язык. Носители, с которыми мне доводилось общаться, почти никогда не делали мне комплиментов о моей речи, безошибочно, хотя иногда и не сразу, угадывая иностранца, неизменно изумлялись количеству подробностей и загадок, которые я им сообщал об их собственном языке. Сейчас, на своем дилетантском уровне я пытался понять, к какому типу относится этот язык. Некоторые фразы отдавали аналитическим строем, в других слова обрастали какими-то служебными окончаниями, префиксами. Чем-то он мне напоминал германские языки, как я их себе представлял, местами даже казался близким нам — славянским или, может быть, балтским. Но вы видели лицо этой женщины? Мне трудно допустить, что она была хоть как-то связана с Европой, разве что Сурдара — потомок каких-нибудь эмигрантов или метис, как часть населения центральной Америки, например. Это, кстати, объяснило бы и ее странный облик, действительно напомнивший мне индейцев. И тут рассказ о путешествии через океан встал, как кусочек пазла, на свое законное место — точно, я где-то в латинской Америке!
Сразу же стало легче. Даже спина, похоже, расслабилась. Уверенными движениями человека, вновь обретшего точку опоры, я подошел к столу и поднял картонку. Глаза полезли на лоб — на обратной стороне того, что первоначально я принял за какую-то канцелярскую приблуду, висел аккуратно прорисованный синий значок аккумулятора с крохотным красным треугольничком на дне и цифрами — 1 %. Это — планшет! Но, боже! Я не мог не слышать о подобном экране! Что-то похожее на электронную бумагу, только цветное. Конечно, я уже видел обзоры устройств с цветной бумагой в сети. Но те блеклые и безумно дорогие образцы ни шли ни в какое сравнение с этим великолепием! Аккумулятор выглядел просто напечатанным типографской краской на бумаге. А я отлично помнил, что, как теперь стало ясно — экран до того был девственно чист. Перевернув планшет, я попытался прочесть наименование китайского бренда — набор согласных, перемежаемый редкими «i» и «j». Как это читается — бог его знает!
Я поводил пальцем по значку аккумулятора, и пониже его нарисовался аккуратный крестик. Ткнул, экран мигнул, и я с радостью прочел на простом и понятном, великом и могучем, что «Аккумулятор разряжен, для продолжения работы немедленно зарядите батарею», после чего экран мигнул еще раз, и всякое изображение пропало.
Есть! Я вернулся! Осталось дождаться, когда устройство