забудь.
Жалей проездом родину чужую.1961
***
- Воротишься на родину. Ну что ж.Гляди вокруг, кому еще ты нужен,кому теперь в друзья ты попадешь?Воротишься, купи себе на ужин
- какого-нибудь сладкого вина,смотри в окно и думай понемногу:во всем твоя одна, твоя вина,и хорошо. Спасибо. Слава Богу.
- Как хорошо, что некого винить,как хорошо, что ты никем не связан,как хорошо, что до смерти любитьтебя никто на свете не обязан.
- Как хорошо, что никогда во тьмуничья рука тебя не провожала,как хорошо на свете одномуидти пешком с шумящего вокзала.
- Как хорошо, на родину спеша,поймать себя в словах неоткровенныхи вдруг понять, как медленно душазаботится о новых переменах.
1961
Пьеса с двумя паузами для сакс-баритона
- Металлический зов в полночьслетает с Петропавловского собора,из распахнутых окон в переулкахмелодически звякают деревянные часы комнат,в радиоприемниках звучат гимны.Все стихает.Ровный шепот девушек в подворотняхстихает,и любовники в июле спокойны.Изредка проезжает машина.Ты стоишь на мосту и слышишь,как стихает, и меркнет, и гаснетцелый город.Ночь приноситиз теплого темно-синего мракажелтые квадратики окони мерцанье канала.
- Играй, играй, Диззи Гиллеспи,Джерри Маллиган и Ширинг, Ширинг,в белых платьях, все вы там в белых платьяхи в белых рубахахна сорок второй и семьдесят второй улице,там, за темным океаном, среди деревьев,над которыми с зажженными бортовыми огнямилетят самолеты,за океаном.Хороший стиль, хороший стильв этот вечер,Боже мой, Боже мой, Боже мой, Боже мой,что там вытворяет Джерри,баритон и скука и так одиноко,Боже мой, Боже мой, Боже мой, Боже мой,звук выписывает эллипсоид так далеко за океаном,и если теперь черный Гарнерколотит руками по черно-белому ряду,все становится понятным.Эррол!Боже мой, Боже мой, Боже мой, Боже мой,какой ударник у старого Монкаи так далеко,за океаном,Боже мой, Боже мой, Боже мой,это какая-то охота за любовью,все расхватано, но идет охота,Боже мой, Боже мой,это какая-то погоня за нами, погоня за нами,Боже мой,кто это болтает со смертью, выходя на улицу,сегодня утром.
- Боже мой, Боже мой, Боже мой, Боже мой,ты бежишь по улице, так пустынно, никакого шума,только в подворотнях, в подъездах, на перекрестках,в парадных,в подворотнях говорят друг с другом,и на запертых фасадах прочитанные газеты оскаливаютзаголовки.Все любовники в июле так спокойны,спокойны, спокойны.
1961
Романс
- Ах, улыбнись, ах, улыбнись вослед, взмахни рукой,недалеко, за цинковой рекой.Ах, улыбнись в оставленных домах,я различу на улицах твой взмах.
- Недалеко, за цинковой рекой,где стекла дребезжат наперебой,и в полдень нагреваются мосты,тебе уже не покупать цветы.
- Ах, улыбнись в оставленных домах,где ты живешь средь вороха бумаги запаха увянувших цветов,мне не найти оставленных следов.
- Я различу на улицах твой взмах,как хорошо в оставленных домахлюбить других и находить других,из комнат, бесконечно дорогих,любовью умолкающей дыша,навек уйти, куда-нибудь спеша.
- Ах, улыбнись, ах, улыбнись вослед, взмахни рукой,когда на миг все люди замолчат,недалеко за цинковой рекойтвои шаги на целый мир звучат.
- Останься на нагревшемся мосту,роняй цветы в ночную пустоту,когда река, блестя из пустоты,всю ночь несет в Голландию цветы.
1961
Современная песня
- Человек приходит к развалинам снова и снова,он был здесь позавчера и вчераи появится завтра,его привлекают развалины.Он говорит:Постепенно,постепенно научишься многим вещам, очень многим,научишься выбирать из груды битого щебнясвои будильники и обгоревшие корешки альбомов,привыкнешьприходить сюда ежедневно,привыкнешь, что развалины существуют,с этой мыслью сживешься.
- Начинает порою казаться — так и надо,начинает порою казаться, что всему научился,и теперь ты легко говоришьна улице с незнакомым ребенкоми все объясняешь. Так и надо.Человек приходит к развалинам снова,всякий раз, когда снова он хочет любить,когда снова заводит будильник.
- Нам, людям нормальным, и в голову не приходит, как это можно вернутьсядомой и найти вместо дома — развалины. Нет, мы не знаем, как это можнопотерять и ноги, и руки под поездом или трамваем — все это доходит до нас— слава Богу — в виде горестных слухов, между тем это и есть необходимыйпроцент несчастий, это — роза несчастий.Человек приходит к развалинам снова,долго тычется палкой среди мокрых обоев и щебня,нагибается, поднимает и смотрит.
- Кто-то строит дома,кто-то вечно их разрушает, кто-то снова их строит,изобилие городов наполняет нас всех оптимизмом.Человек на развалинах поднял и смотрит,эти люди обычно не плачут.Даже сидя в гостях у — слава Богу — целых знакомых,неодобрительно смотрят на столбики фотоальбомов.«В наши дни, — так они говорят, — не стоит заводить фотографий».
- Можно много построить и столько же можно разрушитьи снова построить.Ничего нет страшней, чем развалины в сердце,ничего нет страшнее развалин,на которые падает дождь и мимо которыхпроносятся новые автомобили,по которым, как призраки, бродятлюди с разбитым сердцем и дети в беретах,ничего нет страшнее развалин,которые перестают казаться метафоройи становятся тем, чем они были когда-то:домами.
1961
Июльское интермеццо
- Девушки, которых мы обнимали,с которыми мы спали,приятели, с которыми мы пили,родственники, которые нас кормили и все покупали,братья и сестры, которых мы так любили,знакомые, случайные соседи этажом выше,наши однокашники, наши учителя, — да, все вместе, -почему я их больше не вижу,куда они все исчезли.
- Приближается осень, какая по счету, приближается осень,новая осень незнакомо шумит в листьях,вот опять предо мною проезжают, проходят ночью,в белом свете дня красные, неизвестные мне лица.Неужели все они мертвы, неужели это правда,каждый, который любил меня, обнимал, так смеялся,неужели я не услышу издали крик брата,неужели они ушли,а я остался.
- Здесь, один, между старых и новых улиц,прохожу один, никого не встречаю больше,мне нельзя входить, чистеньких лестниц узостьи чужие квартиры звонят над моей болью.
- Ну, звени, звени, новая жизнь, над моим плачем,к новым, каким по счету, любовям привыкать, к потерям,к незнакомым лицам, к чужому шуму и к новым платьям,ну, звени, звени, закрывай предо мною двери.
- Ну, шуми надо мной, своим новым, широким флангом,тарахти подо мной, отражай мою теньсвоим камнем твердым,светлым камнем своим маячь из мрака,оставляя меня, оставляя менямоим мертвым.
1961
Августовские любовники
- Августовские любовники,августовские любовники проходят с цветами,невидимые зовы парадных их влекут,августовские любовники в красных рубашках с полуоткрытыми ртамимелькают на перекрестках, исчезают в переулках,по площади бегут.
- Августовские любовникив вечернем воздухе чертяткрасно-белые линии рубашек, своих цветов,распахнутые окна между черными парадными светят,и они все идут, все бегут на какой-то зов.
- Вот и вечер жизни, вот и вечер идет сквозь город,вот он красит деревья, зажигает лампу, лакирует авто,в узеньких переулках торопливо звонят соборы,возвращайся назад, выходи на балкон, накинь пальто.
- Видишь, августовские любовники пробегают внизу с цветами,голубые струи реклам бесконечно стекают с крыш,вот ты смотришь вниз, никогда не меняйся местами,никогда ни с кем, это ты себе говоришь.
- Вот цветы и цветы, и квартиры с новой любовью,с юной плотью входящей, всходящей на новый круг,отдавая себя с новым криком и с новой кровью,отдавая себя, выпуская цветы из рук.
- Новый вечер шумит, что никто не вернется, над новой жизнью, [14]что никто не пройдет под балконом твоим к тебе,и не станет к тебе, и не станет, не станет ближечем к самим себе, чем к своим цветам, чем к самим себе.
1961
Проплывают облака
- Слышишь ли, слышишь ли ты в роще детское пение,над сумеречными