В памяти кольценосца промелькнуло «возвращение» – стремительный подъем из огненной бездны и – толчок, подобный пробуждению ото сна, а над ним – невыразимая сущность, казалось, поглощающая всякий свет, парализующая страхом и непреклонной, недоброй волей.
– Вот ты и появился – долго же пришлось ждать, – раздался леденящий голос.
– Слушаю, Господин.
– Это я хотел бы тебя послушать. Как успехи? Где Хранитель? Ты нашел его наконец?
– Разумеется…
– Ну?!! Снова упустили? Ты упустил!
– А кто виноват, что глупые лошади понесли, а убиенный некогда Глорфиндейл опять объявился, и в столь неподходящий момент?
– Это я и без тебя давно знаю. А вот потом? Зачем вам драконов дали? Для праздных путешествий? Гондорцев пугать?
– Похоже, что так. Разглядеть кого-то сверху, да еще если он не надевает Кольцо…
– Значит, пешком ходите!
– Но ведь вы сами приказали наступать на Гондор – кто я, чтобы нарушать приказ?
– Я тебя не для того возвращал, чтобы в войну играть, – да это, насколько я помню, и не твое амплуа, – а чтоб ты искал этого пресловутого кольценосителя!
– Ангмарец тоже мог мне приказывать…
– Ангмарца больше нет, ты давно расстался с ним!
– Сначала его еще надо было похоронить.
– О Мелькор всемогущий, какая щепетильность у Еретика! Скопище добродетелей! Ты лучше расскажи, о чем вы беседовали с Гэндальфом Белым на Пеленорской равнине?
– Обсуждали последнюю премьеру Гондорского Большого театра.
– Ну и как нашел ее бывший арбитр изящества?
– Несколько эклектичной – все же конец эпохи, декаданс…
– О, конечно, двум интеллектуалам и ценителям было о чем поговорить. Опять издеваешься?! – не выдержал Саурон. – Какой театр?! О чем вы договорились? Что он тебе наобещал? Лучше сразу скажи.
– А что я могу сказать? Вы же можете почитать мои мысли, Господин…
– Спасибо, подсказал, а то я бы ни за что не догадался. Впрочем, слишком много придется возиться, чтобы из того мусора, которым забито твое сознание, извлечь что-нибудь путное! Ты уж поведай сам, по-хорошему…
– Боюсь наскучить вам, Господин. – В голосе назгула уже явственно проглядывала ирония.
– Ах ты… дошло-таки! Майарский ублюдок! Думал, я тебе за красивые глазки кольцо давал, восхищенный твоими салонными подвигами?! Вот уж действительно, овчинка выделки не стоила! Что ты там еще задумал? Опять бунтовать? Тебе кажется, что я это так оставлю?
– Призраки не способны галлюцинировать. И что еще ты можешь со мной сделать?
– Не беспокойся, на то, чтобы с тобой управиться, сил хватит! Но… – Голос Темного Владыки как-то надломился. – Зачем ты это все? Ведь мы же были друзьями. Сколько ночей провели в беседах, сколько вина вместе выпито… А как насмехались над маразматиком Ар-Фаразоном! Я так устал сейчас… Мне, что ли, легко? Облик вон дивный – и тот утратил. А ты меня еще добиваешь, предаешь… Это не оскорбляет твое чувство прекрасного? Все против меня, и ты заодно? А казалось, ты способен мыслить самостоятельно, чем и гордишься. А о товарищах подумал?
– Это касается лишь нас самих. Но я тронут таким уважением к моей скромной персоне, позволяющим тебе наносить удары ниже пояса; впрочем, если ты полагаешь, что я ненавижу тебя, то глубоко заблуждаешься, – мне действительно так казалось раньше, но сейчас осталось только сожаление. Зачем тебе кольцо, Гортхауэр? Что ты с ним будешь делать? Средиземье завоюешь? А дальше – что?
– Я смогу все! Я… я смогу вернуть тебе жизнь, отпущу на свободу. – («Дался ты мне, в конце концов», – сказал Саурон про себя) – Ты же помнишь, какой я был – я всегда понимал тебя, уважал твою независимость – я помогу тебе. Ты будешь моим заместителем, моей правой рукой (или левой, как тебе будет угодно).
– Благодарю за оказанную честь. Но жизни мне не надо – я лишился самого дорогого – мне нечего терять.
– Ты не простил мне – этого. Но я постараюсь загладить свою вину – у тебя будет новая жизнь, придет новая любовь. Ты же знаешь, что такое смерть – видел ее. Ты готов на это еще раз? Но на этот раз никто оттуда тебя не вытащит.
– Это уже мое личное дело. Спасибо за заботу, Господин Учитель, – показал, научил. А так… я прекрасно помню, каким ты был, и вижу, каким – стал. И мне жаль тебя.
– Меня – жалеть?!! – рассвирепел было Владыка, и вдруг… Они оба почувствовали Единое. Совсем рядом. Страшное озарение пришло к Саурону. – Так вот оно что?!
И полетели мысленные приказы к семи оставшимся:
– Задержать! Перехватить! Отобрать!
– Они далеко, им не успеть.
– А ты куда собрался? Стой, где стоишь!
– Мне показалось, что наша беседа окончена.
– Так ли? – Мощный волевой поток, как черная река, устремился навстречу назгулу – и остановился, словно натолкнувшись на невидимую преграду, разбиваясь на два рукава, огибающих ее.
Две воли столкнулись в тронном зале тьмы: древняя, державшая в трепете Средиземье не одну эпоху, и недавно проснувшаяся, обретенная и закалившаяся в пламени преисподней.
«Какого цвета были ваши глаза? – Синие, синие»…
Черная волна явно теряла силу – и сошла на нет. (Кольцо, сила моя, власть моя… в порошок бы стер наглеца!)
– Вот так… Прощай, Гортхауэр. – Аллор достал моргульский клинок и переломил о колено, бросив обломки под ноги Саурону. – Я прощаю тебя, – и, развернувшись, направился к выходу.
– Будь проклят ты, Еретик! – громом прозвучало под темными сводами, и багровая молния устремилась вслед уходящему.
Увернувшись едва уловимым движением, улайири бросил через плечо:
– Зря вы так. Надо уметь проигрывать. – И вышел, слившись с тьмой дверного проема.
* * *
Теперь – к Ородруину. А может, к морю – и пусть разбираются сами. Или просто присесть на широкие ступени Барад-Дурской башни – ждать… Что будет со мной… с нами? Освобожденные Арагорном мертвые… Мы – такие же – почти… Откуда-то пришла неуверенность, затем – страх. Небо нависло над головой, словно крышка гроба, обитая тусклыми, ржавыми гвоздями звезд.
– Пока существуют твои душа и память, у нас есть надежда, – сказала когда-то полюбившая тебя милая девчонка. Могла ли она знать, о чем говорит? Так ли это? Или и впрямь посетило ее пророческое предсмертное озарение?
Что-то коснулось плеча – это ящер ткнулся в него, то ли сочувствуя по-своему, то ли требуя ласки. Назгул провел рукой по чешуйчатой шее летучей твари.
– Время, на посиделки отпущенное, у тебя истекло, – сказал он себе – и полетел к Роковой горе. Это не отняло много времени, и вскоре, спрыгнув со спины ящера, Аллор вступил в освещенный багровыми сполохами проход, именуемый Роковой щелью. Свет становился все ярче, и тут