Лейтенант, который за годы службы успел хорошо изучить окрестности, вместо того, чтобы догонять вальдо, повёл взвод на перехват, срезав дорогу через болотце. Он решил устроить вальдо засаду на развилке двух дорог. Рассредоточив солдат в густом кустарнике, окружавшем небольшую поляну, на которой расходились дороги, приказал ждать. Яссе досталась правая, а второму сержанту левая дороги. Лейтенант остался с Яссой, как с более неопытным командиром. Девушка была не против, так как опасалась совершить оплошность и не оправдать доверие лейтенанта.
Ждать пришлось недолго. Вскоре послышался топот копыт, из лесной чащи показались первые всадники, ехавшие попарно. Вальдо продвигались беспечной рысью, громко переговариваясь и не выслав вперёд охрану, так как крепость Атс осталась далеко в стороне, а в такую глушь «зелёные», обычно, не забирались.
Ясса подала знак приготовиться, и ждала команды лейтенанта к атаке. Когда весь отряд втянулся в импровизированную ловушку, ди Стамер взмахнул рукой, и Ясса, встав в полный тост, громко выкрикнула:
— Вперёд!
И первой ринулась на дорогу, выхватив «айосец» и короткий меч наёмника, так как длинный меч в ближнем бою не столь эффективен.
Завязался жестокий бой. Зазвенела сталь, пролилась первая кровь, пронзительно заржали испуганные лошади и закричали раненые люди. Чудесный лесной воздух вмиг наполнился запахами пота и горячей крови, а нежные трели птиц заменили топот, шарканье, тяжёлое дыхание сражающихся и бранные восклицания. Ясса, словно ястреб в стае глупых кур, бросалась из стороны в сторону, поражая противника несколькими ударами. Она двигалась быстро, словно порыв ветра, и так же была неуловима для вражеских мечей. Она ловко запрыгивала на круп коня, нанося всаднику мгновенный точный удар в шею, или чиркала мечом по горлу, сбрасывала труп и мчалась к другому противнику. Или, проскальзывая под брюхом лошади, взрезала подпругу, и всадник сползал с коня вместе с седлом. Иногда она ранила коня в пах и, обезумевшее от боли животное, выбрасывало седока, как из катапульты. Не обходила своим вниманием девушка и пеших вальдо. Здесь она показывала чудеса мастерства. В поединке участвовали не только меч и сабля-нож, обагрённые кровью по саму рукоятку, но и руки, украшенные шипастыми браслетами, и ноги, обутые в окованные металлом сапоги, которые взметались выше головы и с лёгкостью выбивали зубы и ломали челюсти противника.
Лейтенант, с десятью солдатами резерва, наблюдал за боем со стороны, готовый в любую минуту вмешаться и оказать помощь, если она потребуется. Но помощь не понадобилась. Спустя полчаса лесную дорогу усеяли мертвецы и раненые, а горстка уцелевших вальдо побросала оружие, сдаваясь ни милость победителей.
Когда впоследствии ди Стамер докладывал капитану о бое, он сказал:
— Новичок превзошёл все мои ожидания. Когда я за ним наблюдал, у меня даже мелькнула мысль, что достаточно было бы одного сержанта ди Вариса, чтобы разгромить весь отряд. Наша сегодняшняя победа получена, по большей части, благодаря ему и его обученным новым приёмам людям. Да, он умелый воин, ничего не скажешь. Казалось, он был в нескольких местах одновременно! Я ещё не видел, чтобы кто-то сражался с такой хладнокровной яростью. Он, словно одержимый, носился по полю. Казалось, в него вселился демон разрушения… Вы бы видели его глаза в эту минуту! Это были глаза самой смерти… До сих пор я думал, что смерть — старая безобразная старуха с чёрным мрачным взглядом. Но теперь склоняюсь к мысли, что она родом с острова Оллин и глаза у неё, как у Ясса ди Вариса во время боя.
— Да, этот чужак довольно странный парень, — согласился капитан.
— И бездушный убийца… Не хотел бы я стать его врагом… Вы бы видели, с каким хладнокровием он добивал после боя раненых — как вальдо, так и наших, которые попросили лёгкую смерть… Когда я спросил его, зачем он это делает, он ответил, что они всё равно мертвецы, и он делает доброе дело, избавляя их от мук. Он, конечно, прав. Но когда я поинтересовался, не жалко ли ему их, ведь они люди, пусть и враги, но уже побеждённые, знаете, что он ответил? «Что должно случиться, то и случится. Пришло их время умереть, почему я должен их жалеть?».
— Да, он настоящий воин, до мозга костей… Странно видеть такое хладнокровие и равнодушие в столь юном возрасте, но, по-видимому, он так воспитан. Хотелось бы мне поближе познакомиться с этими оллинцами… Странный народец, я тебе скажу.
— Не то слово, — кивнул лейтенант. — Ясс мне рассказал, как он сдавал «выпускной экзамен» по окончании обучения… Ну, там, поединок, засада, нападение — это понятно. Но в конце привели мальчишку-раба, приговорённого к смерти за какой-то проступок. Выпускник должен хладнокровно убить его любым, каким пожелает, способом. При этом, чем младше преступник, тем больше чести палачу… Ну, не кошмар ли? Я понимаю, война, бой, азарт… Но заставлять детей убивать себе подобных — это полное извращение. Хотя Ясс относится к этому довольно спокойно.
— Ну, это уже чересчур… — пробормотал капитан. — Я восхищаюсь его воинским искусством, но не хотел бы оказаться на его месте… Кстати, а то, что он рассказывал о своём детстве, правда?
— О, да! Он рассказывал ещё более жуткие подробности.
— Нет, всё-таки, лучше я буду таким, как есть, но зато буду спокойно спать по ночам и с умилением вспоминать своё счастливое детство… Ясс великий воин, но он не человек, а дикий зверь, бездушный и беспощадный, гиззард в человечьем обличье.
— Это вы точно подметили… — согласился лейтенант.
Ясса не знала об этом разговоре лейтенанта с капитаном. Да если бы и знала, эпитеты командира ей только польстили бы. После памятного боя она занималась текущими ежедневными рутинными делами: тренировала своих людей и тренировалась сама, учила илларийский язык и развлекалась в компании молодых офицеров в кабачках соседнего Лерсина.
Глава 5
Шли дни. Виолка полностью освоилась со своим необычным положением. Никто в крепости не сомневался в её мужественности, считая крутым парнем и отличным рубакой, правда, не без странностей. Но у кого их нет? Да и что взять с чужестранца, воспитанного в другой культуре и привыкшего к иным обычаям? И ей самой, как ни странно, понравилось быть мужчиной. Она приняла законы и обычаи страны, в которой жила, так как виолки изначально отличались высокой приспособляемостью, невзирая на приверженность своим богам и традициям. Но если обстоятельства требовали — виолка могла стать и мужчиной, как бы ни претила ей эта мысль. «В волчьей стае живи по волчьим законам» — гласила одна из виольских пословиц. У виолок мало незыблемых принципов, и те, в основном,