Приведший их сюда человек, оказавшийся управляющим, сообщил ей, что нашёл новую горничную вместо сбежавшей давеча с любовником. Красавица улыбнулась и приказала показать новой прислуге её комнату.
Потом им истопили баньку, отмыли с дороги и уложили в постель. Перед этим Агафья, женщина с кухни, руководившая банным процессом, рассказала им:
– Через день у нашей госпожи свадьба. Надо её облачать во всё свадебное, красоту навести, а прежняя горничная сбежала, мерзавка, никому ничего не сказав. Только потом мы узнали, что с полюбовником она сговорилась. Потому такая спешка и случилась, что надо кого-то толкового в помощь ей брать, а времени на выбор – нетути, – развела она руками.
Весь следующий день прошёл в суете и суматохе. С утра Варя простилась с братом, тому нужно было отныне самому искать себе применение в большом городе. Они обнялись перед расставанием; сестра, на правах старшей, перекрестила Филиппа и пожелала удачи. Сердце её рвалось от тоски и осознания того, что в происходящем её вина: ведь брат двинулся следом за ней в город, чтобы быть ей поддержкой и опорой, чтоб не была она одинокой среди чужих людей, чтобы защитить её в трудную минуту. А вышло так, что она быстро нашла себе службу с крышей над головой, а его выставляют на улицу.
– Если что, если будет трудно, совсем невмоготу – возвертайся домой, к матушке в Полянку, – шепнула она ему.
– Никогда! – воскликнул Филипп. – Вернуться – значит признать своё поражение. А такого я себе никогда не позволю.
Они ещё раз обнялись, и Филипп шагнул на шумную улицу. Со слезами на глазах Варя проводила его взглядом. Вослед она вновь осенила его крестом и двинулась в покои хозяйки.
Ей предстояла большая работа: подготовить барышню к предстоящей свадьбе. Вокруг было много незнакомых людей, все они куда-то неслись, что-то делали, а Варя никого из них не знала, как не знала и расположения комнат в большом доме, а оттого чувствовала себя очень скованно и неуютно. Она не совсем понимала, что именно ей требуется делать, чем она может помочь новобрачной – ведь примерка и пошив свадебного платья завершены, а причёсывать и обряжать к венцу предстоит только завтра.
Варину новую хозяйку звали Данута Даукантайте. Родом она была из Вильно[2], а сейчас жила у дяди и тёти. Её отец, Юозас Даукантас, и мать, Юрате Даукантене, рано умерли, а потому девочка оказалась на попечении других родственников. Теперь они отдавали её замуж, и ей предстоял долгий путь на родину мужа.
Когда Варя пришла к Дануте, чтобы выполнять её распоряжения, та попросила хорошо расчесать ей волосы – ведь завтра цирюльник придёт делать ей красивую причёску. Варя расплела длинную косу девушки и стала прилежно расчёсывать волосы гребнем.
Данута, сидя перед большим зеркалом и глядя на то, как старается Варя, решила заговорить с ней.
– Тебя как зовут? – спросила она.
– Варя.
– А откуда ты?
– Я из деревни Полянка.
– А почему здесь? Зачем ты приехала в город?
– Да я, барышня, век бы никуда не ездила, мне в нашей Полянке всё родное, знакомое. Ни за что бы не сменила Полянку ни на какой город. Но вот отец наш умер, оттого и пришлось искать заработок.
– Понятно, – вздохнула Данута. Ей рассказ Вари напомнил её собственную историю – ведь она тоже после смерти отца сменила место жительства, покинула любимый Вильно и оказалась в Двинске. Родной город часто ей снился, её манило туда, тянуло, но со дня отъезда ей так и не выпала возможность побывать там.
Потом Данута задала главный вопрос новой горничной:
– А у тебя есть жених?
Поскольку все её мысли занимала предстоящая свадьба, то ей это тема для разговора казалась самой интересной и животрепещущей. Но Варя лишь невесело вздохнула:
– Нету, барышня, у меня жениха.
– Как, у такой пригожей девушки нет жениха? – искренне удивилась Данута. Ей почему-то казалось, что нынче, когда она идёт замуж, весь мир тоже должен жениться и выходить замуж. Все непременно должны быть счастливы вместе с ней.
Варя немного замялась, ища на столике подходящие шпильки для волос, а потом рассказала, что есть один человек, Гриша, который волнует ей душу.
Они выросли на одной улице. Вместе бегали по околицам, смотрели в ночное небо, рассматривая там далёкие и неприступные звёзды, растили младших братьев и сестёр, помогали родителям по хозяйству. Гриша жил в самом конце улицы, на краю деревни, его отец был пастухом. Частенько Гриша и Варей в детстве, неся ему обед, бегали к нему на луга, где он пас коров. Чаще всего это было молоко с хлебом – ничего другого у многодетной семьи на обед не было. Семья Гриши Сорокина была самой бедной в деревне. Пока Терентий Петрович обедал, ел чёрный ржаной хлеб, запивая его молоком, дети весело прыгали на лужайке, бегали друг за другом, вереща от переполняющего их счастья. Пастух наблюдал за детскими играми и чаял о том, что, может быть, Варя – будущая его невестка. Девчонка ему нравилась, потому он, вытирая рот рукавом посконной рубахи, крякал от удовольствия, что вот так у Гришатки хорошо всё складывается – они детьми нашли друг друга, а значит, будут счастливы. Он готов был, как только подрастут мальцы, засылать сватов к Вариным родителям. Своё отцовское благословение он им уже приготовил.
Только вот не всё так складывается, как мечтается некоторым фантазёрам. Из-за того, что семья Григория была неимущая, что глава семейства был беден, как церковная мышь, отец запретил Варе даже думать о нём.
– По миру с ним пойдёшь, – строго сказал он. – Не позволю. Сорокиным тебя не отдадим.
Тем временем ребята подросли и почему-то обычное прикосновение их друг к другу, к которому они привыкли, общаясь прежде, теперь вызывало необычный трепет внутри, волны чего-то неведомого, но волнующего, разносились по всему телу, заставляя срываться дыхание и стыдливо прятать глаза. Варя видела сквозь прорехи на старенькой одежде Гриши, доставшейся ему от отца, его крепкое мускулистое тело, от вида которого она так не хотела отводить взгляд…
Но родительский запрет действовал сильнее. Гриша понимал, что добром ему девушку не отдадут, а иначе он не хотел. Они могли