Может, я была не права, что ушла, оставив мужа на квалифицированных врачей? Но, действительно, чем могла помочь, кроме слез и непрекращающейся паники?
— Это все ты виновата! Хотелось тебе красивой жизни, прямо требовала ее от моего сына, наседала. Я всегда говорила Мишеньке, что у тебя нет сердца, случись что, так не побрезгуешь и переступишь через него. И вот, пожалуйста, при первой же проблеме ты сбежала, поджав хвост!
С каждым новым предложением свекровь пробивала молотком мою уверенность стальными доводами, я уже и не знаю, действительно ли поступила как последняя дрянь, что ушла? Может быть, следовало сидеть под реанимацией до победного? Свекровь пошатнула мою уверенность и посеяла внутри зерно сомнений.
— Просто, пожалуйста, скажите уже, что случилось? Не просто же так вы мне позвонили рано утром, — фактически стала умолять ее.
— У Мишеньки остановилось сердце, но к счастью, врачи сумели стабилизировать его состояние. Добрая медсестра, у которой ты забыла его телефон, набрала меня и вот я здесь. Но где же, позвольте узнать, любящая жена? Что-то не вижу тебя здесь.
Я почувствовала, как у самой едва не остановилось сердце, меня колотило от страха и паники. С глаз брызнули слезы, а слова Риммы Петровны до сих пор звенели в ушах, устраивая при этом настоящий хаос в мыслях. Неужели это тот самый знак, о котором молила перед тем, как уснуть? Знаешь, Господи, очень жестокий знак!
Теперь я уже не сомневалась, как поступлю дальше. Нельзя допустить, чтобы с Мишей и дальше происходили ужасные вещи. На автомате встала с кровати и оделась, забрала сумочку.
— Ну, чего замолчала? Совесть проснулась?
Свекровь все еще висела на проводе, а я до сих пор не знала, что ей сказать. Во мне вдруг вскипела ярость, полностью направленная на Литвинова. Скотина, добился своего, самым гнусным способом! Разве он мужчина после этого?
Прежде, чем уйти, я написала Ире записку и вдруг заметила на столике флакончик. Схватила его и сунула в сумочку.
— Ты не сдержал свое слово, значит, не жди того же от меня, — произнесла с уверенностью и твердой решимостью.
Будь что будет. Мне уже все равно…
— Что ты там бормочешь? — черт, совсем забыла, что до сих пор не сбросила звонок и хожу с телефоном в руке.
— Я приеду… позже.
Сбросила вызов, пока свекровь не взорвалась новыми обвинениями. Я была настроена воевать до последней капли крови и как раз в таком настроении нужно ехать к Литвинову прямо сейчас, пока огонь мести не потух. Сначала разберусь с Игнатом, а потом уже буду думать, что делать дальше.
Пока ехала, все думала, не повернуть ли назад, пока не поздно? Решение далось мне нелегко, отчасти, сработал сильный испуг за мужа. Если откажу, кто знает, какой будет следующий шаг Литвинова. Свекровь еще подлила масла в огонь, намекая, будто мне совсем плевать на Мишу. Но ведь это не правда! Я же борюсь за него, ищу пути решения нашей проблемы, в конце концов. Так хотелось ей заткнуть рот и рассказать про космический долг, но пожалела и без того перепуганную за сына женщину. Может, будь у меня ребенок, я бы так же общалась со своей невесткой? Обвиняла ее во всех смертных грехах и желала сыну лучшей девушки?
Мысли о детях еще больше ударили по психике, слезы уже ручьем катились по щекам, я даже не стала их стирать. Плевать, в каком виде сейчас появлюсь перед Литвиновым: в простых джинсах, толстом, вязанном бесформенном свитере и с размазанной тушью после слез. Вдруг посмотрит на меня такую и передумает, даст нам отсрочку?! А что, как вариант!
До сих пор не понимаю, зачем ему я? Неужели только для того, чтобы унизить Мишу, растоптать его, показав, что даже собственную жену можно прогнуть. Вздохнув, все же стерла мокрые дорожки со щек. Я должна первая сказать мужу, на какой отчаянный шаг пошла ради него, ради нас. А дальше… Дальше мне думать совершенно не хотелось, ведь это предательство, а его не прощают, даже за миллион долларов.
Попасть в дом Литвинова оказалось не так просто, как я думала изначально. Такси не пропустили через шлагбаум на территорию, нет разрешения. Из будки поста охраны вышел здоровенный бугай в военной форме, оглядел меня с ног до головы, а затем уже уточнил:
— Далеко собралась? — он встал в позу, словно от меня могла на самом деле исходить угроза.
— Я к Литвинову… по работе, — солгала, но, похоже, охрану не проведешь.
— Фамилия?
— Токарева.
Он достал из кармана брюк телефон, что-то полистал в нем, во мне тем временем росло напряжение.
— Тебя нет в списке, так что проваливай, по-хорошему.
— Конечно, меня нет в списке! — взорвалась от негодования. — Ситуация непредвиденная и ее нужно срочно решить, иначе господин Литвинов может попасть на очень крупную сумму, а вы потом окажетесь крайним. Не я!
О, да, верзила засомневался: нахмурился и еще раз просмотрел в свой телефон, будто пытался найти мою фамилию в каких-то других списках. Впускать все равно не спешил, а мне была дорога каждая потерянная минута.
— Я сейчас позвоню, а ты молись, чтобы о тебе там знали, иначе пеняй на себя.
Я слышала лишь нечеткие обрывки фраз, охранник отошел подальше к шлагбауму и говорил очень тихо, будто рассказывал слишком ценную информацию. Уму непостижимо! Если Литвинов действительно хотел, чтобы я к нему приползла, то почему не внес заранее в список? Или так интереснее играться с жертвой, ставя ей невыполнимые задачи?
— За тобой сейчас придут, — чопорно известил, пряча телефон обратно в карман.
Спасибо и на том. Ждать пришлось не долго, буквально через пять минут явился уже знакомый мне человек, один из похитителей. Дал охраннику отмашку, а меня подозвал к себе. Вот и все, Вика, назад пути уже не будет. Я крепко прижала к себе сумочку, в которой лежало снотворное. Хоть бы меня никто не обыскивал, иначе беды не миновать.
К счастью, мужик все время молчал, а когда пришли к дому, не отобрал сумочку. Хороший знак, наверно.
— Игнат Владиславович ждет тебя в комнате. По лестнице, первая дверь справа.
В доме было очень тихо, мне бы смутиться, что пришлось подорвать засранца в такую рань, но… Плевать. Пока внутри все еще плескалась твердая решимость, наспех поднялась на второй этаж, безошибочно нашла комнату. Не стуча, распахнула дверь и бесцеремонно вошла.
— Манерам тебя, похоже, не учили, — возмутился Игнат.
Он лежал на огромной кровати, закинув руки за голову. Одеяло было приспущено до талии, словно мужчина специально выставил свое накаченное тело напоказ. Литвинов, судя по