— Ха! Еще как ломаются! Да к тому же и поломку-то не сразу обнаружат, а потом ремонтировать будут не одну неделю, — злорадно возвестила Тася и сама себе удивилась.
— Анастасия Михайловна! Вы так уверенно говорите, что я думаю, так ведь оно и случится, в конце концов.
— Не в конце концов, а очень даже скоро. — С этими словами Тася стала подниматься по лестнице на административный этаж.
Уверенно она говорит! Еще бы не уверенно, на том, можно сказать, и держится ее непререкаемый авторитет. Анастасия Михайловна Зайцева всегда в своих словах уверена. Даже когда и не понимает ни черта. Если подчиненные будут подозревать, что она сомневается, то ни за какие деньги под пули не полезут.
«Господи! Какие пули? Чего я несу? Они же подчиненные, а не солдаты. Да и я не командир полка, а всего лишь исполнительный директор», — подумала Тася, открывая дверь в приемную.
В приемной восхитительно пахло кофе, в центре, за столом, окруженным мягкими диванами и креслами, восседала их офисная богиня — начальник секретариата и личный помощник генерального директора Ада Львовна. У Ады Львовны всегда была безукоризненная прическа, волосок к волоску, и идеальный маникюр. Как у героини мыльной оперы. Тася Аду Львовну обожала, и эта любовь была взаимной.
— Тасечка! Кофейку хотите? Наши московские коллеги прислали нам чудесную арабику.
Ада Львовна разбиралась в кофе, как никто, и все время выискивала все новые сорта, каких-то затейливых поставщиков и проводила различные кофейные эксперименты, используя обычную офисную кофе-машину. Такого кофе, какой делала Ада Львовна, не делал никто.
— Конечно, хочу, Ада Львовна! Вы мне компанию не составите? Или уже пили? — Тася открыла дверь к себе в кабинет и застыла, ожидая ответа Ады Львовны.
— Признаюсь, Тасечка, специально не пила, вас поджидала. Вдруг, думаю, позовет.
— Зову, зову! Вам помочь?
— Ну что вы, Тасечка! Сейчас все организую молниеносно.
Действительно, не успела Тася скинуть шубу и надеть туфли, как в дверях нарисовалась Ада Львовна с кофе и печенюшками. Это был каждодневный утренний ритуал, который они обе с удовольствием исполняли.
Тася с Адой Львовной уютно устроились за столиком для переговоров и приступили к дегустации чудесной арабики. Утром Тася обязательно находила время как для кофе с Адой Львовной, так и для сигареты в общественной курилке. После этих двух обязательных утренних процедур у нее начинался обыкновенный сумасшедший день любого руководителя большого коллектива. Причем не просто руководителя, а руководителя исполнительного. То есть все то же подай, принеси и сделай нам красиво, только в большем масштабе. Тася иногда себя чувствовала в родной компании этакой Золушкой и ловила себя на мысли, что она не руководит коллективом, а служит у него на посылках. Ведь со всеми своими проблемами, включая производственные, люди бежали непременно к Тасе. Она могла все разрешить, устроить, состыковать и наладить.
Ада Львовна отхлебнула кофе, сделала круглые глаза и сообщила Тасе очередную неприятную вещь про новую финансистку:
— Эта, Тасенька, с позволения сказать, мегера недоделанная велела мне вам передать, что ей надо с вами переговорить, и она ждет вас у себя в кабинете в девять тридцать! Надо отметить, строго так сказала, с металлом в голосе.
Тася аж поперхнулась вкуснющим кофе.
— Пусть ждет! Может, и дождется чего-нибудь. Мне-то с ней переговорить вовсе не надо, так что я в это время буду сладко спать у себя в кабинете. Или в носу ковырять, еще не решила. Лучше скажите, к чему бегемоты снятся?
— Разумеется, к счастью. К чему же еще?
— А дорога?
— К переменам. Если по дороге на машине едете, то к быстрым переменам и ускорениям всех процессов в вашей жизни, — со знанием дела сказала Ада Львовна. Она постоянно изучала какие-то псевдонаучные книжки, которые Тася именовала «дуристикой». Однако мысли в этих книжках иногда попадались очень даже толковые, и мысли эти Ада Львовна постоянно доносила до сведения коллектива.
— Жалко! Очень я, Ада Львовна, перемены разные недолюбливаю. Я люблю, чтобы спокойно так, тихо, тепло и влажно, — сказала Тася и сама себе удивилась, при чем тут влажно-то?
— Как в болоте! — тут же определила Ада Львовна.
— Точно, как в болоте! — Тася вспомнила сиреневое болото из утреннего сна. В том болоте было очень даже приятно. По бегемотам это чувствовалось. Не могут же бегемоты так мило выглядеть, если им плохо и кто-то кусает. И воздух теплый и влажный вспомнила, и капельки у себя на лице.
— Это, Тасенька, потому, что мы с вами, как и все коренные питерские бабенки, по сути своей кикиморы. Хотя кикиморы — это такие, как вы, а такие, как я, скорее всего, уже не кикиморы, а жабы.
— Я, Ада Львовна, подозреваю, что жаба у нас как раз совсем другая дамочка. Та, которая у меня за стенкой угнездилась.
— Что вы, Тасенька, за стенкой у вас гадюка. Ха! Если б жаба!
Они допили кофе, и Ада Львовна отправилась в приемную, а Тася взяла сигареты, поглядела на часы и пошла в курилку. На часах было девять тридцать.
Курилку Тася очень любила. И курилку, и тамошнюю компанию. Ей даже удалось убедить директора по персоналу, что сплочение коллектива, происходящее в курилке, не идет ни в какое сравнение с эффектом от корпоративных мероприятий. Курильщики стояли друг за друга горой, причем без особых финансовых вливаний со стороны предприятия. Безо всяких там закусок, фокусов, клоунов, самодеятельности, приглашенных эстрадных певцов и прочих мотивационных ужимок. В курилке обсуждалась не только личная жизнь, но и решались важнейшие производственные вопросы. Несмотря на то что Тася имела полное право курить у себя в кабинете, она каждое утро обязательно появлялась в курилке, чтобы, так сказать, держать руку на пульсе.
Сегодня народу в курилке было немного, слушали Эмму Эдуардовну, которая рассказывала очередную историю про своего супруга. К сожалению, Тася застала только конец этого захватывающего повествования.
— И тут, представляете, выходит он! В шортиках! — Эмма Эдуардовна показала размер этих шортиков. — А вот тут, по бокам, разрезы!
— А что? По-моему, очень сексуально! — со смехом заметила главный бухгалтер Алевтина.
— Вот-вот! Плейбой! У меня даже сумки из рук выпали! Так бы и треснула чем-нибудь тяжелым! По шортикам!
Курильщицы заржали.
Муж Эммы Эдуардовны до сих пор работал инженером все в том же проектном институте, в котором и сама Эмма работала вместе с ним до начала перестройки. Когда в институте перестали платить и начались приватизационные катаклизмы, Эмма Эдуардовна ушла челночить. И Тася в свое время нашла ее на вещевом рынке. Покупала Дуське джинсы и просто