Каждый час Дежкина набирала номер, но в ответ слышала одно и то же:
— Состояние остается крайне тяжелым.
Это значило, что Лина по-прежнему в коме. И каждый. час лишал Клавдию надежды на то, что она услышит другой, более обнадеживающий ответ.
Ирина забрала у нее нож и умчалась к экспертам.
Дежкина же сидела над бухгалтерскими бумагами и пыталась сложить два и два. Почему-то результат каждый раз был другим.
В банке «Пентакредит» ей ответили, что сведений о клиентах не дают. Впрочем, для Клавдии это была не новость. Она знала, что сведения дадут как миленькие, надо только туда съездить самой.
Еще несколько звонков она сделала в клубы «Кому за тридцать».
В двенадцати клубах из семнадцати к телефону никто не подходил. Это тоже было ясно — люди там собираются ближе к вечеру.
Заглянувший в кабинет Левинсон, предварительно убедившись, что Ирины нет, — спросил язвительно:
— Решила сменить семью?
Клавдия не сразу поняла вопрос и, только взглянув на собственный стол, заваленный газетными объявлениями, поняла иронию пресс-секретаря.
— Да вот, интересуюсь, — туманно ответила она.
Левинсон понял, что разговора не получится и очень быстро ушел.
Около двух позвонили из лаборатории.
— Калашникову можно? — спросил мужской голос.
— Ее нет, — ответила Клавдия. — Это по поводу ножа?
— Нет, — удивленно протянул голос. — Это по поводу одежды Симонова.
«Симонов, Симонов, — мучительно соображала Клавдия, — какая-то очень знакомая фамилия. Писатель, что ли?»
— И что по поводу одежды? Это Дежкина.
— А, Клавдия Васильевна, не узнал, богатой будете. Так вот, права оказалась ваша Калашникова.
— В чем права?
— Проверили мы одежду Симонова. Есть следы наркотика. Микроскопические, но есть.
«Господи! Так это же тот убитый собственной женой. Нет, не может быть!»
— Вы хорошо проверили?
— Лучше некуда. И морфий, и кокаин, и травка. Ну, марихуана. Целый набор. И у мальчика тоже.
— Какого мальчика? — совсем опешила Клавдия.
— У сына их.
— Погодите, как у мальчика? У мальчика что — следы наркотиков в одежде?
— Да, тот же набор.
— Откуда?
— Это уж вам отвечать. А Калашникова скоро вернется?
— Я все ей передам, — грубо оборвала разговор Клавдия.
«Вот тебе и на! Права оказалась Ирина. Или почти права. Или может оказаться права. Неужели муж давал жене эту гадость? Да, но сын-то их при чем?»
Это потом надо будет обдумать, решила Клавдия. И снова склонилась к бухгалтерии.
— Дважды два…
Вот так чудеса! Как же она раньше не заметила? Почему не вспомнила сразу?
Банк «Пентакредит». Вот ребята, на чем вы у меня расколетесь.
Алло, гараж. Петра можно, Давыдова? Петь, это Дежкина. Не в службу, а в дружбу…
16.02–17.06
— Ну, теперь куда, Клавдия Васильевна? — сказал Петр, когда Клава села в машину и уставилась в окно.
— А? Что?
— Чего-то случилось? — спросил тактичный Петя.
— Нет, ничего, поехали в прокуратуру.
Петру Клавдия солгала. Сведения, которые ей выложили в банке, были совершенно ошеломляющие. Выложили, правда, не сразу, но выложили. Клавдии пришлось для этого сначала как следует потыкать в морду охраннику следовательским удостоверением, потом решительно убирать с собственного пути истеричную секретаршу председателя правления банка, а потом долго разъяснять занудливому банкиру, что сотрудничество с правоохранительными органами пойдет ему только на пользу.
Финансовый туз оказался сговорчивее, когда Дежкина выложила на стол свой козырь: счета, изъятые у проворовавшихся банков, где черным по белому было указано, куда переводились изъятые у доверчивого населения деньги. В числе этих ловкачей значился там и «Пентакредит».
Зануда банкир (а Клавдия в своей жизни других и не встречала) быстро поверил в пользу своего сотрудничества с органами. Поэтому не откладывая в долгий ящик вызвал операционистку и приказал проверить счет Волконской. Заняла вся операция три минуты.
На счету было ноль целых фиг десятых условных единиц, то бишь долларов США. Рублей — тоже что-то около того.
— А когда были сняты деньги со счета? — спросила Клавдия.
Операционистка заглянула в бумагу и сказала:
— Сегодня.
— Кем? — ахнула Клавдия.
— Вкладчиком. — Операционистка пожала плечами.
— И вы можете это доказать?
— А как же! Двадцать тысяч долларов так просто не выдаются.
И она показала Клавдии требование, заполненное по всем правилам. Подпись, дата.
— У вас есть графолог? — спросила Клавдия.
— А как же! Мы каждую подпись тщательно проверяем.
Вот с этой новостью Клавдия и вышла из банка. Фантастика.
То, что Лина, разумеется, не могла получить деньги сегодня, оставалось за скобками. Тогда что же это значило? А это значило, что за Лину получил деньги кто-то другой. Это значило, что этот кто-то так подделал подпись Лины, что даже местный графолог не усомнился. Это значило, что операционистка смотрела в паспорт и видела… Лину.
«Так, — сказала Клавдия сама себе. — Для одного Артура всего этого многовато. У него, стало быть, была сообщница…»
Хоть одно полезное дело она сделала в банке: переписала номера выданных липовой Лине купюр — деньги, по счастью, были выданы новыми купюрами в упаковке Национального банка Нью-Йорка.
— Приехали, между прочим, — деликатно напомнил ей Петя, когда они минуты три простояли у дверей прокуратуры, и Клавдия этого даже не заметила.
Клавдия поблагодарила водителя и вошла в прокуратуру.
— Дежкина, — как всегда неизвестно из какого угла вынырнула Патищева. — За прошлый месяц!
Клавдия остановилась и раздельно произнесла:
— Надо проверить все, что связано с этими деньгами.
Патищева шарахнулась от нее, как от огня.
Клавдия вовсе не имела в виду профвзносы. Просто она размышляла вслух. Фантастические события, связанные с этой подставной Линой, на этом ведь не кончались. Как это банк так быстро выдал всю немалую сумму, когда люди месяцами выбивают хотя бы часть собственных вкладов?
— А у меня новости! — вскочила навстречу Дежкиной Ирина.
— И у меня новости. Но сначала — ты.
— Я проверила нож. Отпечатки, все-все досконально. Ну, не я, конечно, лаборатория.
— И что?
— Очень чудесный и замечательный ножичек. Меня попросили назвать вам только фамилию. Сказали, вы все сами поймете.
— Ну?
— Чернооков.
— Нет, — как от наваждения, замотала головой Клавдия. — Нет. Этого не может быть.
— Но мне сказали…
— Ты знаешь, кто такой Чернооков?
— Бандит, наверное.
— Бандит? Не-ет! Бандит по сравнению с Чернооковым — дитя невинное. А для Черноокова подходящего слова еще не придумано.
— Ну так вот! Ну вот и нашли! — всплеснула руками Ирина.
— Ничего мы с тобой не нашли, — снова покачала головой Клавдия. — Черноокова семь лет назад расстреляли.
— Это точно? — сразу перестала хлопать в ладоши Ирина.
— Помилования не было, это я знаю наверняка, — сказала Клавдия.
— Но они не могли ошибиться, — опустошенно проговорила Ирина.
— Если бы я не знала, что Чернооков расстрелян, я бы и без лаборатории решила, что это он.
— Почему?
— Почерк. Он перерезал своим жертвам горло. От уха до уха. И делал это в ванной. Но даже если бы я не знала, что Чернооков давно горит в аду, я бы все равно ни за что не поверила, что это он убил Лину.
— Но почему? Почему?
— Потому что Чернооков был ростом метр с кепкой.
— И что?
— Сейчас бы ему было шестьдесят пять лет.
— И что?
— И еще у него был горб. Похож он на кавалера?
Ирина больше не задавала вопросов.
Только сказала, когда Клавдия