Только в последние недели Клавдия начала нащупывать, даже скорее проинтуичивать что-то, но настолько призрачное и зыбкое, что, передай она сейчас дело другому, все пойдет прахом.
— А почему Сафонова?
— Да засиделась ты на нем, Дежкина. Глаз замылился, — сказал Малютов. — Нужны свежие идеи. Или ты все-таки считаешь, что Калашниковой рано давать самостоятельное дело?
— Я подумаю, ладно?
— Ну думай, думай.
— Только этим и занимаюсь, — буркнула Дежки на и вышла из кабинета.
Настроение было испорчено.
12.17–15.33
Настроение было испорчено. Но не только тем, что Малютов, вот же иезуит, сунул ей в руки неразрубаемый узелок.
Клавдия, еще когда шла по коридору в свой кабинет, вдруг поняла, что вовсе не дело Сафонова и не Калашникова ее тревожат.
Какая-то глухая неудовлетворенность вытекала из совершенно иной причины.
Это я просто не выспалась, подумала Клавдия. Надо заканчивать с этими ночными бдениями. Что я как маленькая? — ругала она себя. И понимала, что дело в чем-то другом.
Это как в предстоящем споре. Заранее бодро и остроумно придумываешь разительные, убийственные, саркастические аргументы, мысленно побеждаешь оппонента, просто растаптываешь его, уничтожаешь, а в действительности оппонент почему-то не подает тебе нужных реплик, спор перерождается в нудную ссору, в которой победителей нет.
Клавдия с ужасом поняла, что бодрая ее уверенность в благополучном завершении дела о заказном убийстве обманчива. Она вдруг нутром почувствовала — что-то важное в этом деле от нее ускользнуло.
Клавдия сидела в кабинете, тупо глядя в стену. И не слушала Калашникову, которая делилась своими открытиями в походах по глобальной компьютерной сети.
Ирина намеренно болтала без умолку. С некоторых пор разговоры об Интернете стали у двух женщин излюбленной темой, как когда-то мода и кулинария. Она видела, что ее наставница явно не в себе, и пыталась ее честно отвлечь.
— Я знаю, Клавдия Васильевна, что вы не любите сексуальные темы, но я нашла очень смешной сайтик. Называется «Что мы хотели бы знать о сексе, но всегда стеснялись спросить». Какого-то Вуди Аллена страничка. Я прохохотала всю ночь напролет. Вот это секс!
— НТВ, — сказала Клавдия вдруг.
— Что НТВ? — Калашникова решила, что Клавдия просто ответила невпопад.
— Часто его картины крутит. Это известный американский режиссер. У него и фильм такой есть. Мне нравится.
— Да? — Ирина была крайне удивлена. — А я думала, что вы меня не слушаете…
— Прости, не слушала, — согласилась Клавдия.
— А что случилось? — спросила Ирина.
— Ничего не случилось. Морок какой-то, пройдет.
За это время она успела не один раз прокрутить в голове все обстоятельства дела, но причин своей неудовлетворенности найти не могла. Все было завязано в тесный, логичный, тугой клубок. Никаких дыр и сомнений. Это немного успокоило.
— Ты дело Сафонова читала? — спросила Клавдия.
Ирина почему-то ответила не сразу.
— А давайте чаю выпьем, Клавдия Васильевна, — сказала она после паузы.
— Давай, — немного удивилась Клавдия. Неужели Малютов уже успел через голову Дежкиной предложить это дело Ирине?
Калашникова шустро организовала чайную церемонию и уже раскрыла было рот, чтобы ответить на Клавдин вопрос, как в кабинет робко заглянул Порогин.
— О, Игорек, — слишком восторженно приветствовала его Калашникова. — Чаю? Пирожков? — и бросилась к чайнику.
Порогин, когда-то бывший таким же стажером у Клавдии, а теперь самостоятельно бороздивший моря и океаны следовательской работы, обрадовался искренне Сыновний синдром в нем никак не исчезал. Даже по всякому пустяковому делу он шел советоваться к Клавдии. Но в последнее время появилась и еще одна причина его частого появления в кабинете Дежкиной. И эта причина сейчас наливала Порогину чай в большую чашку.
— С чем пожаловал, Игорь? — спросила Клавдия.
— Чапай меня в Швейцарию посылает.
— Куда? — хором переспросили обе женщины.
— В Швейцарию, — неумело скрывая довольную улыбку, сказал Порогин.
— Ого, так ты у нас на международный уровень выходишь? — восхитилась Клавдия. — Это по делу Сосновского?
— Ну. А я французского языка не знаю.
— Главное, Игорек, знать по-французски одну фразу: шерше ля фам, — сказала игриво Калашникова. — Тем более что тамошний генпрокурор — женщина.
— Еще мерси, бонжур, силь ву пле, пардон и чао, бамбино, сорри, — пожал плечами Порогин.
— Вот, а ты скромничаешь! — улыбнулась Калашникова. — Да с таким джентльменским набором тебе все женские сердца открыты.
— Молодец, — сказала Клавдия, — я, правда за тебя очень рада. Когда отправляешься?
— Завтра. Вот, можно сказать, пришел попрощаться.
— Привези мне сыру, — нахально попросила Калашникова. — Или нет, лучше — часы.
Игорь невольно громко сглотнул.
— А вам, Клавдия Васильевна?
— Тебе суточных много выдали? — иронично сказала Клавдия. — Смотри там, с голоду не помри.
Потом они пили чай, тщетно пытаясь вспомнить, чем еще знаменита Швейцария и что оттуда можно привезти. Но больше ничего не вспомнили.
— Ну так что по поводу Сафонова? — спросила Клавдия, когда Игорек ушел, поцеловав обеих — одну уважительно, другую робко.
— Я думала, вы забыли, — неохотно отозвалась Ирина. — Честно?
— Честно, конечно, — настороженно ответила Дежкина.
— Мне кажется, Клавдия Васильевна, что вы — только не обижайтесь — неверную версию разрабатываете.
Клавдия почти минуту молчала. Уже давно Калашникова не рубила, что называется, правду-матку в глаза. Уже намного осторожнее была в суждениях и выводах и вдруг — на тебе.
— Интересно, — осипшим голосом проговорила Клавдия. — Я, правда сказать, пока еще ни на одной версии не остановилась.
— Ну как же! Вы считаете, что это была месть.
— Ну, Ириша, это даже не версия… Это одно из предположений. Согласись, об ограблении говорить не приходится. Грабителям не до показательных казней. Запугивать некого — у Сафонова не было хотя бы приблизительного круга знакомых. Националистические мотивы? Вряд ли. Не еврей, не кавказец, не знаю, была ли у него вообще национальность — фигура-то никакая. Маньяк? Тоже сомнительно. Ничего подобного по всем самым давним сводкам. И ничего подобного потом. Заказное убийство? Так это вообще смешно, если есть что-то смешное в убийстве. Но отпечатков пальцев, следов — полно. Дилетанты…
— Дилетанты?
— Скорее всего.
— Или косили под дилетантов.
— Тогда бы мы их пальчики хоть где-то встретили. Просто садисты? Изверги? Не совсем уверена, но, скорее всего, нет.
— Почему?
— Потому что тупые они. Потому что в первый раз, скорее всего. Отсюда двойная казнь — избить палками до полусмерти, а потом повесить — почти исключается Тут, понимаешь, какой-то план был. Какая-то задумка. Надо было именно сначала палками, а потом повесить.
— Вот вы же сами все говорите — мне кажется, почти исключается, скорее всего…
— Именно! Именно! — вскинула указательный палец Клавдия. — Я ни в чем не уверена. Тут все на таких тоненьких ниточках, все на такой интуиции…
— А я считаю, что это было обыкновенное ограбление, — перебила Калашникова.
— Здрасьте, — сказала Клавдия. — В доме ничего не пропало, да