с другими; он фиксируется на своем лице, его «чувства» становятся связаны с ним. Если в контакте воспроизводится тот образ, который человек долгое время считал самоочевидным, то его чувства, скорее всего, останутся мало затронуты. Если ход событий создает ему лицо более благоприятное, чем он ожидал, то он, вероятно, придет в «хорошее настроение»; если привычные ожидания не оправдываются, у человека, видимо, «испортится настроение», он почувствует себя уязвленным. В общем, привязанность человека к конкретному образу, в сочетании с тем, насколько легко им самим и другими людьми может передаваться информация, нарушающая этот образ, служат причиной того, что человек считает участие в любом контакте налагающим на него некоторые обязательства. Человек также испытывает чувства по поводу лица, демонстрируемого другими участниками, и хотя эти чувства своей направленностью и выраженностью могут отличаться от тех, которые он испытывает к своему лицу, по этой причине его внимание к лицу других столь же непосредственно и спонтанно, как и к своему лицу. Собственное лицо и лицо других — это конструкты одного порядка; именно от групповых норм и определения ситуации зависит то, насколько сильные чувства человек должен вкладывать в лицо и как эти чувства должны распределяться между лицами участников взаимодействия.

О человеке можно говорить, что он имеет лицо, сохраняет его или находится в образе, если линия поведения, которую он фактически проводит, представляет такой его образ, который внутренне непротиворечив и поддерживается суждениями и свидетельствами других участников, а также подтверждается сигналами, поступающими от безличных факторов ситуации. В таких случаях лицо человека явно предстает как нечто, расположенное не внутри или на поверхности тела, а, скорее, диффузно рассеянное в потоке событий взаимодействия. Оно становится видимым только тогда, когда эти события воспринимаются и толкуются с точки зрения выражаемых ими оценок.

Линия поведения, которой придерживается человек в контактах с другими людьми (и они в контактах с ним), обычно принимает легитимную и институционализированную форму. В контакте определенного типа участник взаимодействия, обладающий известными или наблюдаемыми качествами, вправе ожидать, что его конкретное лицо будет поддержано, ощущая это как морально правильное и должное. Заданность его качеств и конвенциональная природа контакта ведут к тому, что человек обнаруживает, что выбор открытых для него линий поведения невелик, так же как невелик выбор приемлемых вариантов лица. Далее, на основе нескольких известных качеств участнику контакта приписывается обладание множеством других. Маловероятно, что прочие участники взаимодействия осознают характер многих этих качеств, если своим наблюдаемым поведением участник взаимодействия явно не продемонстрирует, что не обладает ими; тогда все начинают осознавать эти качества и считать, что он намеренно имитировал их наличие.

Таким образом, хотя озабоченность своим лицом сосредоточивает внимание человека на текущей деятельности, ему, чтобы сохранить лицо в этой деятельности, необходимо учитывать свое место в социальном мире за ее пределами. Человек, способный сохранить лицо в конкретной ситуации, — это тот, кто в прошлом воздерживался от определенных действий, с последствиями которых впоследствии трудно было бы справиться. Кроме того, он боится потерять лицо в настоящем отчасти потому, что это может быть расценено другими участниками контакта как знак того, что в будущем с его чувствами можно не считаться. Однако такого рода взаимозависимость между текущей ситуацией и более широким социальным миром имеет свои пределы: встреча с людьми, с которыми человек никогда не встретится снова, позволяет ему принять более высокую линию поведения, которая будет развенчана в будущем, либо переносить унижения, которые сделали бы будущие контакты с этими людьми неприятными.

Можно сказать, что человек имеет неподобающее лицо, если каким-то образом становится известной информация о его социальной ценности, которая даже при известном усилии не может быть увязана с устойчиво присущей ему линией поведения. Можно сказать, что человек лишен лица, если он участвует в контакте с другими людьми, не обладая готовой линией поведения, которую обычно ожидают от участников подобной ситуации. Многие шутки и розыгрыши имеют целью принудить человека продемонстрировать неподобающее лицо или отсутствие лица, но, разумеется, бывают и серьезные обстоятельства, в которых он обнаруживает, что утратил экспрессивный контакт с ситуацией.

Чувствуя, что обладает подобающим лицом, человек, как правило, реагирует на это ощущением уверенности в себе. Твердо придерживаясь принятой им линии поведения, он чувствует, что может открыто, с высоко поднятой головой представлять себя другим. Он испытывает чувства некоторого облегчения и безопасности — и то же самое он может чувствовать, если другие считают его лицо неподобающим, но успешно скрывают от него свое впечатление.

Если человек имеет неподобающее лицо или лишен лица, то во взаимодействие вносятся такие экспрессивные элементы, которые нелегко вплести в экспрессивную ткань ситуации. Ощущая несоответствие своего лица или отсутствие лица, человек, по всей вероятности, будет испытывать стыд и унижение от того, что это случилось по его вине и что может пострадать его репутация как участника взаимодействия. Более того, он может быть огорчен тем, что контакт не обеспечил подтверждение его образа себя, к которому он эмоционально привязан и который теперь оказывается под угрозой. Отсутствие поддержки его оценок в ситуации контакта может обескуражить человека и временно лишить его способности к взаимодействию. Он может испытать замешательство, досаду и стыд. Впечатление — оправданное или нет, — что другим заметно его смятение и что он придерживается неудачной линии поведения, может усугубить эти его чувства. Смена переживания неподобающего лица или отсутствия лица переживанием стыда может внести еще большее расстройство в экспрессивную структуру ситуации. Следуя общепринятой практике, я использую понятие «самообладание» (poise) для обозначения способности подавлять и скрывать любые проявления замешательства в контактах с другими людьми.

В нашем англо-американском обществе, как и в некоторых других, выражение «потерять лицо» означает иметь неподобающее лицо, не иметь лица либо обнаружить смущение. Выражение «спасти, или сохранить, лицо», судя по всему, относится к процессу, с помощью которого человек поддерживает у других впечатление, что он не потерял лицо. В китайском словоупотреблении «придать лицо» означает создать другому условия для принятия лучшей линии поведения, чем та, которую он мог бы избрать сам[9]. Другой при этом получает данное ему лицо; это один из способов, которым другой может обрести его.

Одним из аспектов социального кодекса поведения в любом социальном кругу обычно является понимание того, насколько далеко человеку следует заходить, чтобы сохранить свое лицо. Поскольку он принимает на себя образ, выражаемый лицом, от него ожидают, что он будет жить в соответствии с ним. В различных обществах разными способами от него будут требовать демонстрацию самоуважения, отказ от некоторых действий (из-за того, что они выше или ниже его достоинства), а также принуждение себя к выполнению других действий, пусть даже