— Надо погасить! — воскликнула Майя. — Не то он сожжёт весь лес!

— Погоди, сперва мы могли бы поджарить немного…

— Если мы его не погасим, будет пожар!

Тау снял с пояса фляжку и вылил её содержимое на бревно.

Но от соприкосновения с пламенем вода не испарилась, а костёр не погас — не изменилось вообще ничего. Вода спокойно стекла на землю — и всё.

— Смотри, не гаснет!

Дети попробовали закидать костёр землёй, и снова у них ничего не вышло.

— Пописай на него, Тау!

— А почему я?

— Потому что ты мальчик.

Но и этот способ не подействовал. Таинственный огонь не поддавался ни земле, ни какой бы то ни было жидкости! Пущенные в ход камни и палки также ничего не могли поделать с этой простой деревяшкой.

Когда Тау ударял по бревну палкой, оно шипело и потрескивало, как будто жаловалось.

Всё это было необъяснимо и очень странно.

Внезапно где-то в вышине каркнул ворон:

— Не погаснет, даже не пытайтесь!

От неожиданности дети вздрогнули. Они подняли головы и посмотрели вверх. Интересно, откуда донеслось это карканье?

И вдруг они заметили, что позади них стоит старуха. Рот у неё чёрный-пречёрный! Вместо одежды — грязное обгорелое тряпьё. Вокруг почерневшего лица — лохматые клочковатые волосы, торчащие во все стороны, будто обугленные кусты. Нос заострён и загнут крючком, подобно вороньему клюву, а глаза серые, с оранжевыми зрачками, как у змеи. Вид у старухи был жуткий.

Но больше всего детей поразил её рот. Он их просто заворожил: тонкие губы, тёмные от старости и словно вымазанные дёгтем. Зубы — мелкие, круглые и матовые, тоже чернее чёрного. Этот рот казался духовкой, а язык — угольком. Голос же её скрипел, как ржавая печная заслонка.

— Покормите меня! — приказала она своим скрипучим голосом так, что слов было почти не разобрать.

Плечи её укрывала чёрная мантия, которая свободно болталась на тощей фигуре.

Майя и Тау остолбенели. Старуха меж тем приблизилась, бормоча что-то себе под нос. Она смотрела детям в глаза так пристально, что у них заныло в затылке.

Первой очнулась Майя. Она достала из кармана пакет, в котором оставалось немного печенья.

— У нас только это… — растерянно проговорила она.

Дрожащей рукой старуха схватила пакет и высыпала содержимое себе в рот. Туда же последовали и сам пакет, и даже резинка, которой он был стянут.

— Ещё-о-о-о, — требовательно проскрипела она.

Тау бросил ей в рот завалявшийся бутерброд. Старуха мигом его проглотила вместе с фольгой и полиэтиленовым пакетом.

— Ещё давайте, — приказала она. — Я есть хочу!

— Но у нас больше ничего нет.

— Мальчишка, — старуха ткнула в Тау своим крючковатым пальцем с пожелтевшим ногтем. — А ну-ка доставай конфеты из кармана!

Глаза блеснули, а рот открылся ещё шире, готовый не то крикнуть, не то что-нибудь проглотить. Она указала на карман Тау.

Мальчик запустил руку в карман и извлёк несколько завёрнутых в фантики карамелек.

— А девчонка пусть отдаст мне бумажные салфетки! — Она указала на карман Майи.

Тау и Майя послушно протянули старухе содержимое своих карманов, которое мигом исчезло в бездонной утробе. У детей перехватило дыхание.

— Фонарик давайте!

— Как, вместе с батарейками?

— Фонарик, я сказала, — рявкнула старуха, разинув пасть ещё шире.

Пока старуха пережёвывала очередную порцию, Тау поднял с земли ветки и бросил их в глубь бездонного жерла. И что же? Проглотила — и не поморщилась! Только завиток дыма вылетел из уголка рта.

— Фляжки!

Дети бросили ей фляжки. Старуха была до того голодна, что поймала их ртом на лету, как дикий лесной кот.

— У нас больше ничего!

— Ключи от дома доставай, девочка!

Оцепенев от немигающего взгляда старухи, Майя бросила в пасть связку ключей.

— Ботинки! Носки!

Майя и Тау повиновались. Теперь они стояли перед ней босые, держась за руки. Дети понимали, что им нужно бежать, но напрочь забыли, как это делается. Старуха пригвоздила их к земле пустым серым взглядом. А в следующий миг это страшилище приблизилось к ним почти вплотную.

— Ишь какие у вас аппетитные глазки… А давайте-ка их тоже сюда!

Дети вцепились друг в друга ещё крепче.

— Бежим! — крикнули они. Однако ноги по-прежнему не двигались, словно приросли к земле.

И тут откуда-то донеслось:

— Эй!

Старуха завертела головой, но никого не увидела. Она глянула вверх:

— Это ты, ворон? — удивилась она. — Давай-ка помоги: выклюй у них глаза!

И снова уставилась на детей. Тау побледнел, а Майя скуксилась, готовая вот-вот заплакать.

— Да что это с вами? — Старухино лицо сморщилось, как печёное яблоко. — А ну, не плакать! Не то ваши чудесные, ясные глазки погаснут! Фу, терпеть не могу плакс!

Взмахом руки старуха отогнала ворона. На этот раз она подошла так близко, что чуть не коснулась детей своим носом-крючком.

— Скажите «белый», — внезапно прошептала она.

— «Белый», — послушно пробормотали дети, дрожа от страха.

Старухин рот открылся и захлопнулся. Старуха принялась что-то пережёвывать, да так яростно, будто её душили. Она хрипела и смеялась одновременно, потом с размаху села на землю. Меж зубов показался белоснежный дымок.

Похоже, она проглотила… слово!

— Майя, — пробормотал Тау, — представляешь, я не помню, какое слово мы назвали…

— Тау, поверить не могу: неужели она правда его проглотила? Это было… Точно помню, что это был цвет. Цвет снега… Сейчас… нет, не помню. По-моему, нам срочно надо бежать отсюда.

Воспользовавшись тем, что старуха всё ещё сидит на земле, они осторожно попятились.

И снова услышали:

— Эй!

На этот раз голос явно доносился со стороны бревна.

— Так это не ворон? Смотри, бревно хочет нам что-то сказать.

— Но Тау… Мы же не в сказке.

— Ох уж эта старая обжора! Возьмите меня! Не бойтесь, не обожгу!

— Кажется, оно хочет, чтобы мы бросили его в рот старухе! — крикнула Майя.

Как всякие другие дети, Майя и Тау переслушали множество сказок и были готовы к любым невероятным поворотам. С величайшей осторожностью они подняли бревно с земли. Пламя в самом деле не жгло, а лишь щекотало руки. Приятный холодок полз вверх по позвоночнику, а затем стекал прямиком к пальцам ног: казалось, внутри тела плавают крошечные рыбки.

— А-а-а-а-а! — завопила старуха. Два слова «белый», которые она проглотила, на некоторое время утолили голод, но теперь она снова хотела есть.

— Я проголодалась! Давайте ещё, ещё еды! Кидайте сюда ваши тёпленькие ручки!

— Держи!

И Тау швырнул бревно в чёрное горнило рта, разинутого во всю ширь. И что же: бревно уместилось целиком!

Однако на этот раз, вместо того чтобы спокойно проглотить добычу, старушенция повалилась на землю и принялась чихать, визжать и вопить что было сил.

— Ай, горячо! Помогите, жжётся!

— Кар-р-р, — тут же пришёл ей на помощь верный ворон. Он запустил острые когти старухе в рот и отчаянно забил крыльями. Ещё немного, и они вдвоём вытолкнут бревно наружу. Но не тут-то было: ворон тоже обжёгся! Он закричал и захлопал крыльями. Старуха замахала руками, отбиваясь от чёрных когтей, нацеленных прямо ей в лицо.

— Бежим! — крикнула Майя.

Дети пустились наутёк, но вдруг услышали за спиной тонкий голосок бревна:

— По-дож-ди-те ме-ня! Возь-ми-те ме-ня с со-бой!