Во всяком случае, синяя бутылка стояла перед Аги. Некоторое время мы разглядывали ее.
«Совсем как море», — кивнула Аги.
Я поправил ее с легким укором:
«Не как море, а настоящее море!»
Из глубины моря поднимались пузырьки. Море дышало. Пузырьки выскакивали один из другого. И летели вверх. Спутанные, переплетающиеся морские растения. В глубине ракушки. Темные, почерневшие ракушки.
«Обломки корабля». — Аги склонилась над морем.
В глубине моря, опрокинувшись набок, лежал корабль. Весь он порос мхом, настоящую бороду отрастил. На его палубе кружились рыбы, кишели вокруг поваленной грот–мачты. Проплывали под ней и над ней. Чувствовали себя совсем как дома.
«Пиратское судно», — сказала Аги.
«Не думаю. Скорее, оно служило для перевозки оружия. Оружия, денег и всяких сокровищ. А пираты напали на него».
«И унесли с собой сокровища?»
«Несколько сундуков, вероятно, осталось. Пираты спешили. Боялись ответного нападения. И вообще, таков пиратский обычай: они всегда оставляют на корабле один сундук с сокровищами. Это неписаный закон. Иначе корабль всплывет из своей морской могилы и увяжется за ними. Будет возникать из тумана, из ветра, из бури и вечно следовать за ними, как корабль–призрак».
«И когда море будет спокойно?»
«И тогда тоже. Внезапно поднимется из морских глубин с разорванными парусами и обрушенной палубой».
«А это тоже корабль–призрак?»
«Не думаю. В каюте капитана, наверное, найдется несколько сундуков с сокровищами. По крайней мере, мне так кажется».
«Только кажется?»
«Можем в этом убедиться».
«А как?»
«Я опущусь на морское дно».
«Ты, Арнольд?»
— Это вы–то опуститесь, Арнолька? Куда же вы опуститесь? Признайтесь, если не секрет!
(Это Йолан Злюка–Пылюка — с подковыркой!)
Арнольд не слушал. Станет он обращать внимание на всякие язвительные замечания!
— Предо мной бескрайнее море! Я бросаюсь в него и погружаюсь в глубину, как водолаз! Но что я вижу? Море начинает клубиться. Возникает настоящий водяной смерч. Спасаются перепуганные рыбы. Берегитесь! Опасность! Кит! Появился кит! Страшенный кит с кривой мордой.
«Видишь кита?» — спросил я у Аги.
«Вижу».
«Это Геза Великий».
«А кто он такой?»
«Гроза морей. Мой старый знакомый еще с тех времен, когда я был китоловом. У него на спине — следы моих гарпунов».
Геза Великий медленно подымался из глубины. Морская вода стекала с него потоками. Казалось, это всплывает целый дом. Кит скалился какой–то илистой ухмылкой. Зубы его походили на решетчатые перила ганга [1].
«Кровь учуял. Запах крови».
Мы смотрели, как всплывает, затем вновь погружается Геза Великий. Порой виднелось только пятно с ладонь величиной. Неожиданно он высовывался из воды почти целиком. И выбрасывал, извергал из себя настоящий фонтан.
— Кит готовится к атаке. Иногда кажется, будто он совсем исчез, но это он нарочно с толку сбивает. А сам знай плывет вслед за тобой.
«За мной?»
«Просто он не спешит. Коварный тип. Я хорошо знаю Гезу Великого. И он меня знает. Он и сейчас чует, что я близко и наблюдаю за ним. Глаз с него не спускаю. Когда–нибудь я с ним расквитаюсь. Расплата неизбежна. И он это знает».
«Когда же наступит великая расплата?»
Я ответил своей подружке, что сам пока этого не знаю. Великая расплата неизбежна, но когда?
Арнольд сделал паузу.
— Н-да, я должен был рассказывать о Великом Гезе. О коварном и жестоком ките. И о нашем давнем соперничестве. Одному из нас суждено плохо кончить, но вот кому… Я говорил о морях. О бурях и ветрах. О, эти ветры! Грозовые сороковые, ревущие пятидесятые! Они хорошо известны рыбакам. Рыбакам и китоловам.
Арнольд замолчал.
Кругом царила тишина.
Стол, накрытый для завтрака, исчез.
Исчезла пузатая фарфоровая сахарница. Соковыжималка с выжатым лимоном. Мишка с вдавленной головой. Хлебница с ломтями хлеба. Ну, и клетчатая скатерть. Исчезло все.
Теперь на столе расстелена узорчатая скатерть, стоит темная деревянная шкатулка.
Солнечный свет потерял яркость, как бы увял.
А из сада доносится голос Крючка:
— Чиму! Где ты, Чиму?
Далекий смех Чиму…
У окна стоит коренастый мужчина в очках. Кончиком пальца осторожно дотрагивается до нижней планки деревянной шторки.
— Почему я должен чинить шторку? Мне кажется, это вовсе не моя обязанность.
— Тогда найди кого–нибудь, кто ее починит. Это уж ты обязан сделать.
На садовой тропинке стоит мать. Заглядывает в комнату. Смотрит на коренастого мужчину в очках.
Тот уныло кивает ей:
— Придется поискать…
Но от окна не отходит. Словно это единственное безопасное для него место.
Арнольд замечает:
— Он кажется весьма толковым. Есть в нем что–то напоминающее отца Аги, доктора киноведения. Я и сам охотно бы побеседовал с ним.
Йолан Злюка–Пылюка одернула Арнольда:
— Лучше вам не фамильярничать с ним. Он глава семьи. Право, в вашем положении…
А Росита Омлетас думала: «Господи, в его положении! Лицо у него такое стертое, будто его просто нет. Нос исчез… Когда–то у него был свой театр–ревю. Он писал рецензии на пьесы. Большие статьи подписывал именем Арнольд, под заметками ставил букву «А». Он говорит, что еще оправится. Откроет новый театр–ревю и не забудет обо мне. Не знаю, не знаю… А вдруг его не выгонят? Может, оставят здесь на ночь?»
Глава семьи отошел от окна и исчез где–то в глубине квартиры.
В комнате стемнело.
— Когда–нибудь я еще вернусь на море… — заговорил Арнольд.
— Куда, куда вернетесь? — ехидно засмеялась Йолан Злюка–Пылюка.
— Куда вы вернетесь? — спросила Росита Омлетас. И добавила нетерпеливо: — Почему вы не рассказываете о море?
Но Арнольд продолжал молчать.
Кто–то щелкнул выключателем. Зажегся свет.
— Вечер, — сказал Арнольд.
— Блестящее наблюдение! — Йолан Злюка–Пылюка покрутилась в воздухе. Пролетела над Арнольдом. И словно сбросила пакет с подарком: — Завсегдатай сточных канав. Вот вы кто!
Арнольд не обращал на нее внимания. Он рассказывал о том, как по утрам сидел с Аги на кухне.
— Знаете, милая Росита, Агика очень любила сидеть на кухне.
— Не знаю, как Агику, а меня кухня никогда не интересовала. Я вообще очень редко бывала в подобных местах.
(«Аги! Вечно эта Аги! Если он и откроет когда–нибудь театр, звездой в нем будет Аги!»)
— Мы сидели на кухне. Аги нужно было идти в школу, но она почему–то осталась дома. Кажется, у нее опять был насморк или что–то в этом роде.
— Вечно у вашей Аги насморк!
— Ничего подобного! Просто она предрасположена к насморку. Так говорил врач. Словом, она сидела на табуретке и нюхала пустой пакетик из–под чая.
— Скажите пожалуйста!
— Аги очень любила пустые пакетики из–под чая. И вот она засунула нос в такой пакетик.
«Послушай, Арнольд, — сказала она, выглянув из пакета. — Ты знаешь, что там, внутри, — Индия?»
«Разумеется! А где же ей быть? Погоди немного, скоро и слоны появятся. Пройдут по тропе, покачивая хоботами».
«Ты хочешь сказать — по тропе джунглей?»
«Разумеется, по тропе джунглей. Слоны